Нидерландская живопись XV в. Нидерландская живопись XVI столетия Нидерланды 16 век живопись
"Never trust a computer that you can"t throw out a window." - Steve Wozniak
Нидерландский живописец, как правило, отождествляемый с Флемальским мастером - неизвестным художником, который стоит у истоков традиции ранней нидерландской живописи (так называемых «фламандских примитивов»). Наставник Рогира ван дер Вейдена и один из первых портретистов в европейской живописи.
(The Liturgical Vestments of the Order of the Golden Fleece - The Cope of the Virgin Mary)
Являясь современником миниатюристов, работавших над иллюминацией рукописей, Кампен, тем не менее, смог достигнуть такого уровня реалистичности и наблюдательности, как никакой другой живописец до него. Всё же, его произведения более архаичны, чем работы его младших современников. В бытовых деталях заметна демократичность, подчас имеет место бытовая трактовка религиозных сюжетов, которая и позднее будет свойственна нидерландской живописи.
(Virgin and Child in an Interior)
Искусствоведы давно пытались найти истоки Северного Возрождения, выяснить, кто был первым мастером, заложившим эту манеру. Долго считалось, что первым художником, немного отошедшим от традиций готики был Ян ван Эйк. Но к концу XIX века стало ясно, что ван Эйку предшествовал ещё один художник, кисти которого принадлежит триптих с Благовещеньем, ранее принадлежавший графине Мероде (т. н. «триптих Мероде»), а также т. н. Флемальский алтарь. Было предположено, что обе эти работы принадлежат руке Флемальского мастера, личность которого в то время ещё не была установлена.
(The Nuptials of the Virgin)
(Holy Virgin in Glory)
(Werl Altarpiece)
(Trinity of the Broken Body)
(Blessing Christ and Praying Virgin)
(The Nuptials of the Virgin - St. James the Great and St. Clare)
(Virgin and Child)
Гертген тот Синт Янс (Лейден 1460-1465 - Харлем до 1495)
Этот рано умерший художник, работавший в Харлеме, является одной из самых значительных фигур северо-нидерландской живописи конца XV в. Возможно обучался в Харлеме в мастерской Алберта ван Ауватера. Был знаком с творчеством художников Гента и Брюгге. В Харлеме в качестве подмастерья живописца жил при ордене иоаннитов -отсюда и прозвище «из [монастыря] Святого Иоанна» (tot Sint Jans). Для живописной манеры Гертгена характерны тонкая эмоциональность в трактовке религиозных сюжетов, внимание к явлениям повседневной жизни и вдумчивая, поэтически-одухотворённая проработка деталей. Всё это получит развитие в реалистической голландской живописи последующих столетий.
(Nativity, at Night)
(Virgin and Child)
(The Tree of Jesse)
(Гертген тот Синт Янс Св. Бавон)
Соперник ван Эйка за звание самого влиятельного мастера ранненидерландской живописи. Цель творчества художник видел в постижении индивидуальности личности, был глубоким психологом и прекрасным портретистом. Сохранив спиритуализм средневекового искусства, наполнил старые изобразительные схемы ренессансной концепцией активной человеческой личности. В конце жизни, по словам БСЭ, «отказывается от универсализма художественного мировосприятия ван Эйка и концентрирует всё внимание на внутреннем мире человека».
(Обретение мощей Святого Губерта)
Родился в семье резчика по дереву. Работы художника свидетельствуют о глубоком знакомстве с богословием, и уже в 1426 году его именуют «мастером Роже», что позволяет выдвинуть предположение о наличии у него университетского образования. Начал работать как скульптор, в зрелом возрасте (после 26 лет) стал учиться живописи у Робера Кампена в Турне. В его мастерской он провёл 5 лет.
(Читающая Мария Магдалина)
Период творческого становления Рогира (к которому, видимо, принадлежит луврское «Благовещение») плохо освещён источниками. Существует гипотеза, что именно он в молодости создал произведения, приписываемые т. н. Флемальскому мастеру (более вероятный кандидат на их авторство - его наставник Кампен). Ученик настолько усвоил кампеновское стремление насытить библейские сцены уютными подробностями домашнего быта, что различить их работы начала 1430-х практически невозможно (оба художника не подписывали свои произведения).
(Портрет Антона Бургундского)
Первые три года самостоятельного творчества Рогира никак не задокументированы. Возможно, он провёл их в Брюгге с ван Эйком (с которым, вероятно, и прежде пересекался в Турне). Во всяком случае, его известная композиция «Евангелист Лука, рисующий Мадонну» проникнута очевидным влиянием ван Эйка.
(Евангелист Лука, рисующий Мадонну)
В 1435 г. художник переехал в Брюссель в связи с женитьбой на уроженке этого города и перевёл своё настоящее имя Роже де ла Пастюр (Roger de la Pasture) с французского на нидерландский. Стал членом городской гильдии живописцев, разбогател. Работал как городской живописец по заказам герцогского двора Филиппа Доброго, монастырей, знати, купцов-итальянцев. Расписал городскую ратушу картинами отправления правосудия знаменитыми людьми прошлого (фрески утрачены).
(Портрет дамы)
К началу брюссельского периода принадлежит грандиозное по эмоциональности «Снятие с креста» (ныне в Прадо). В этом произведении Рогир радикально отказался от живописного фона, сосредоточив внимание зрителя на трагических переживаниях многочисленных персонажей, которые заполняют собой всё пространство холста. Некоторые исследователи склонны объяснять разворот в его творчестве увлечением доктриной Фомы Кемпийского.
(Снятие с креста с донатором Пьером де Раншикуром, епископом Аррасским)
Возвращение Рогира от грубоватого кампеновского реализма и утончённости ванэйковского проторенессанса к средневековой традиции наиболее очевидно в полиптихе «Страшный суд». Он был написан в 1443-1454 гг. по заказу канцлера Николя Ролена для алтаря капеллы госпиталя, основанного последним в бургундском городе Бон. Место сложных пейзажных фонов здесь занимает испытанное поколениями его предшественников золотое свечение, которое не может отвлечь зрителя от благоговения перед святыми образами.
(Алтарь Страшного суда в Бонне, правая внешняя створка: Ад, левая внешняя створка: Рай)
В юбилейный 1450 г. Рогир ван дер Вейден совершил поездку в Италию и побывал в Риме, Ферраре и Флоренции. Он был тепло встречен итальянскими гуманистами (известен похвальный отзыв о нём Николая Кузанского), но сам интересовался преимущественно художниками-консерваторами вроде фра Анжелико и Джентиле да Фабриано.
(Усекновение головы Иоанна Предтечи)
С этой поездкой в истории искусства принято связывать первое знакомство итальянцев с техникой живописи маслом, которую в совершенстве освоил Рогир. По заказу итальянских династий Медичи и д"Эсте фламандец выполнил «Мадонну» из Уффици и известный портрет Франческо д’Эсте. Итальянские впечатления преломились в алтарных композициях («Алтарь Иоанна Крестителя», триптихи «Семь таинств» и «Поклонение волхвов»), выполненных им по возвращении во Фландрию.
(Поклонение волхвов)
Портретам кисти Рогира присущи некоторые общие черты, что в значительной степени обусловлено тем, что почти все они изображают представителей высшей знати Бургундии, на облик и манеру держаться которых наложили отпечаток общая среда, воспитание и традиции. Художник детально прорисовывает руки моделей (особенно пальцы), облагораживает и удлиняет черты их лиц.
(Портрет Франческо Д"Эсте)
В последние годы Рогир работал в своей брюссельской мастерской в окружении многочисленных учеников, среди которых, по-видимому, были такие крупные представители следующего за ним поколения, как Ганс Мемлинг. Они разнесли его влияние по Франции, Германии и Испании. Во второй половине XV века на севере Европы экспрессивная манера Рогира преобладала над технически более сложными уроками Кампена и ван Эйка. Даже в XVI веке под его влиянием оставались многие живописцы, от Бернарта Орлея до Квентина Массейса. К концу века его имя стало забываться, и уже в XIX веке о художнике вспоминали только в специальных исследованиях по ранней нидерландской живописи. Восстановление его творческого пути осложнено тем, что он не подписал ни одной из своих работ, за исключением вашингтонского портрета женщины.
(Благовещение Марии)
Хуго ван дер Гус (ок. 1420-25, Гент - 1482, Одергем)
Фламандский художник. Альбрехт Дюрер считал его крупнейшим представителем ранненидерландской живописи наряду с Яном ван Эйком и Рогиром ван дер Вейденом.
(Portrait of a Man of Prayer with St. John the Baptist)
Родился в Генте или в местечке Тер Гус в Зеландии. Точная дата рождения неизвестна, однако найден указ от 1451 г., который разрешил ему вернуться из изгнания. Следовательно он успел к тому времени в чем-то провиниться и побыть некоторое время в изгнании. Вступил в гильдию св. Луки. В 1467 стал мастером гильдии, а в 1473-1476 был ее деканом в Генте. Работал в Генте, с 1475 в августинском монастыре Родендале близ Брюсселя. Там же в 1478 принял монашеский сан. Последние годы его были омрачены душевной болезнью. Однако он продолжал работать, выполнял заказы на портреты. В монастыре его посетил будущий император Священной Римской Империи Максимилиан Габсбург.
(The Crucifixion)
Продолжил художественные традиции нидерландской живописи первой половины XV в. Художественная деятельность разнообразна. В его ранних работах заметно влияние Баутса.
Участвовал как декоратор в украшении города Брюгге по случаю свадьбы в 1468 герцога Бургундии Карла Смелого и Маргариты Йоркской, позже в оформлении торжеств в городе Генте по случаю въезда в город Карла Смелого и новой графини Фландрской в 1472. Очевидно его роль в этих работах была ведущей, ибо по сохранившимся документам он получил большую плату чем остальные художники. К сожалению картины, бывшее частью оформления не сохранились. Творческая биография имеет множество неясностей и пробелов, так как ни одна из картин не датирована художником и не подписана им.
(Benedictine Monk)
Самое известное произведение - большой алтарный образ «Поклонение пастухов», или «Алтарь Портинари», который был написан ок. 1475 по заказу Томмазо Портинари - представителя банка Медичи в Брюгге - и оказал глубокое влияние на флорентийских живописцев: Доменико Гирландайо, Леонардо да Винчи и др.
(Алтарь Портинари)
Ян Провост (1465-1529)
Упоминания о мастере Провосте есть в документах 1493 года, хранящихся в антверпенской ратуше. А в 1494 году мастер переехал в Брюгге. Нам также известно, что в 1498 году он женился на вдове французского живописца и миниатюриста Симона Мармиона.
(The Martyrdom of St. Catherine)
Мы не знаем, у кого учился Провост, но его искусство явно сложилось под влиянием последних классиков раннего нидерландского Возрождения Герарда Давида и Квентина Массейса. И если Давид стремился выразить религиозную идею через драматизм ситуации и человеческие переживания, то у Квентина Массейса мы найдем другое - тягу к идеальным и гармоническим образам. Прежде всего здесь сказалось влияние Леонардо да Винчи, с творчеством которого Массейс познакомился во время своего путешествия в Италию.
В картинах Провоста традиции Г. Давида и К. Массейса соединились воедино. В собрании Государственного Эрмитажа есть одно произведение кисти Провоста - «Мария во славе», написанное на деревянной доске в технике масляной краски.
(The Virgin Mary in Glory)
Эта огромная картина изображает окруженную золотым сиянием деву Марию, стоящую на полумесяце в облаках. На руках ее - младенец Христос. Над ней парят в воздухе Бог-отец, св. Дух в виде голубя и четыре ангела. Внизу - коленопреклоненный царь Давид с арфой в руках и император Август с короной и скипетром. Кроме них, в картине изображены сивиллы (персонажи античной мифологии, предсказывающие будущее и толкующие сны) и пророки. В руках одной из сивилл свиток с надписью «Лоно девы будет спасением народов».
В глубине картины виден поразительный по своей тонкости и поэтичности пейзаж с городскими зданиями и портом. Весь этот сложный и теологически запутанный сюжет был традиционен для нидерландского искусства. Даже присутствие античных персонажей воспринималось как своеобразная попытка религиозного оправдания античной классики и никого не удивляло. То, что кажется нам сложным, воспринималось современниками художника с легкостью и было своеобразной азбукой в картинах.
Однако Провост делает определенный шаг вперед на пути освоения этого религиозного сюжета. Всех своих персонажей он объединяет в едином пространстве. Он совмещает в одной сцене земное (царь Давид, император Август, сивиллы и пророки) и небесное (Мария и ангелы). По традиции, он изображает все это на фоне пейзажа, чем еще более усиливает впечатление реальности происходящего. Провост старательно переводит действие в современную ему жизнь. В фигурах Давида и Августа без труда можно угадать заказчиков картины, богатых нидерландцев. Античные сивиллы, лица которых почти портретны, живо напоминают богатых горожанок того времени. Даже великолепный пейзаж, несмотря на всю свою фантастичность, глубоко реалистичен. Он как бы синтезирует в себе природу Фландрии, идеализирует ее.
Большинство картин Провоста - религиозного характера. К сожалению, значительная часть произведений не сохранилась, и воссоздать полную картину его творчества почти невозможно. Однако, по свидетельствам современников, мы знаем, что Провост принимал участие в оформлении торжественного въезда короля Карла в Брюгге. Это говорит об известности и больших заслугах мастера.
(Virgin and Child)
По словам Дюрера, с которым Провост некоторое время путешествовал по Нидерландам, въезд был обставлен с большой пышностью. Весь путь от городских ворот до дома, где остановился король, был украшен аркадами на колоннах, повсюду были венки, короны, трофеи, надписи, факелы. Было также много живых картин и аллегорических изображений «талантов императора».
Провост принимал в оформлении большое участие. Нидерландское искусство XVI века, типичным представителем которого был Ян Провост, породило произведения, которые, по словам Б. Р. Виппера, «пленяют не столько как творения выдающихся мастеров, сколько как свидетельства высокой и разнообразной художественной культуры».
(Christian Allegory)
Еру́н Анто́нисон ван А́кен (Иероним Босх) (около 1450-1516)
Нидерландский художник, один из крупнейших мастеров Северного Возрождения, считается одним из самых загадочных живописцев в истории западного искусства. В родном городе Босха - Хертогенбосе - открыт центр творчества Босха, в котором представлены копии его произведений.
Ян Мандейн (1500/1502, Харлем - 1559/1560, Антверпен)
Нидерландский художник эпохи Ренессанса и северного маньеризма.
Яна Мандейна относят к группе антверпенских художников-последователей Иеронима Босха (Питер Хейс, Херри мет де Блес, Ян Велленс де Кокк), продолжавших традиции фантастических изображений и заложивших основы так называемого северного маньеризма в противоположность итальянскому. Произведения Яна Мандейна с его демонами и нечистой силой наиболее близко соприкасаются с наследием таинственного .
(Святой Христофор. (Государственный Эрмитаж, С.-Петербург))
Авторство приписываемых Мандейну картин, кроме «Искушений св. Антония», доподлинно не установлено. Считается, что Мандейн был неграмотным и поэтому не мог оставить на своих «Искушениях» подписи готическим шрифтом. Искусствоведы предполагают, что он просто срисовал подпись с готового образца.
Известно, что около 1530 г. Мандейн стал мастером в Антверпене, его учениками были Гиллис Мостерт и Бартоломеус Спрангер.
Мартен ван Хемскерк (наст. имя Мартен Якобсон ван Вен)
Мартен ван Вен родился в Северной Голландии, в крестьянской семье. Против воли отца он отправляется в Харлем, в обучение художнику Корнелису Виллемсу, а в 1527 году переходит учеником к Яну ван Скорелу, и в настоящее время искусствоведы не всегда способны определить точную принадлежность отдельных полотен кисти Скорела или Хемскерка. Между 1532 и 1536 годами художник живёт и работает в Риме, где его произведения пользуются большим успехом. В Италии ван Хемскерк создаёт свои картины в художественном стиле маньеризма.
После возвращения в Нидерланды получает многочисленные заказы от церкви как на алтарную живопись, так и создание витражей и настенных гобеленов. Был одним из ведущих членов гильдии Святого Луки. С 1550 года и до самой своей смерти в 1574 году Мартен ван Хемскерк служит церковным старостой в церкви Святого Бавона в Харлеме. Кроме прочих работ, ван Хемскерк известен своей серией полотен Семь чудес света.
(Portrait of Anna Codde 1529)
(St Luke Painting the Virgin and Child 1532)
(Man of Sorrows 1532)
(The Unhappy Lot of the Rich 1560)
(Self-Portrait in Rome with the Colosseum1553)
Иоахим Патинир (1475/1480, Динан в провинции Намюр, Валлония, Бельгия - 5 октября 1524, Антверпен, Бельгия)
Фламандский живописец, один из основоположников европейской пейзажной живописи. Работал в Антверпене. Природу сделал главным компонентом изображения в композициях на религиозные сюжеты, в которых, следуя традиции братьев Ван Эйк, Герарда Давида и Босха, создавал величественное панорамное пространство.
Работал совместно с Квентином Массейсом. Предположительно многие работы, приписываемые сейчас Патиниру или Массейсу, являются на самом деле их совместными работами.
(Battle of Pavia)
(Miracle of St. Catherine)
(Landscape with The Flight into Egypt)
Херри мет де Блес (1500/1510, Бувинь-сюр-Мёз - около 1555)
Фламандский художник, наряду с Иоахимом Патиниром один из основоположников европейской пейзажной живописи.
О жизни художника почти ничего достоверно не известно. В частности, неизвестно его имя. Прозвище «мет де Блес» - «с белым пятном» - он, вероятно, получил по белому локону в волосах. Он также носил итальянское прозвище «Чиветта» (итал. Civetta) - «сова» - так как его монограммой, которую он использовал как подпись к своим картинам, была маленькая фигурка совы.
(Пейзаж со сценой бегства в Египет)
Большую часть карьеры Херри мет де Блес провёл в Антверпене. Предполагается, что он был племянником Иоахима Патинира, и настоящее имя художника было Херри де Патинир (нидерл. Herry de Patinir). В любом случае, в 1535 году некий Херри де Патинир вступил в антверпескую гильдию святого Луки. Херри мет де Блес также причисляют к группе южно-нидерландских художников - последователей Иеронима Босха, вместе с Яном Мандейном, Яном Велленсом де Коком и Питером Гейсом. Эти мастера продолжали традиции фантастической живописи Босха, и их творчество иногда называется «северным маньеризмом» (в отличие от маньеризма итальянского). По одним данным, художник умер в Антверпене, по другим - в Ферраре, при дворе герцога дель Эсте. Неизвестен ни год его смерти, ни сам факт, бывал ли он когда-либо в Италии.
Херри мет де Блес писал в основном, по образцу Патинира, пейзажи, на которых также изображены многофигурные композиции. В пейзажах тщательно передана атмосфера. Типично для него, как и для Патинира, стилизованное изображение скал.
Лукас ван Лейден (Лука Лейденский, Лукас Хюйгенс) (Лейден 1494 - Лейден,1533)
Учился живописи у Корнелиса Энгелбректса. Очень рано овладел искусством гравюры и работал в Лейдене и Мидделбурге. В 1522 году вступил в гильдию святого Луки в Антверпене, затем вернулся в Лейден, где умер в 1533 году.
(Триптих с танцами вокруг золотого тельца. 1525-1535. Rijksmuseum)
В жанровых сценах сделал смелый шаг к остро реалистическому изображению действительности.
По своему мастерству Лука Лейденский не уступает Дюреру. Он был одним из первых голландских художников-графиков, продемонстрировавших понимание законов световоздушной перспективы. Хотя, в большей степени его интересовали проблемы композиции и техники, а не верность традиции или эмоциональное звучание сцен на религиозные темы. В 1521 г. в Антверпене он познакомился с Альбрехтом Дюрером. Влияние творчества великого немецкого мастера проявилось в более жесткой моделировке и в более выразительной трактовке фигур, но Лука Лейденский никогда не терял присущие только его стилю черты: высокие, хорошо сложенные фигуры в несколько манерных позах и утомленные лица. В конце 1520-х годов в его творчестве проявлятся влияние итальянского гравера Маркантонио Раймонди. Почти все гравюры Луки Лейденского подписаны инициалом «L», и около половины его работ датированы, включая знаменитую серию «Страсти Христовы» (1521). Сохранилось около дюжины его гравюр на дереве, в основном, изображение сцен из Ветхого Завета. Из небольшого числа сохранившихся живописных произведений Луки Лейденского одним из самых известных является триптих «Страшный Суд» (1526 год).
(Карл V, Кардинал Уолслей, Маргарита Австрийская)
Йос ван Клеве (дата рождения неизвестна, предположительно Везель - 1540-41, Антверпен)
Первое упоминание о Йосе ван Клеве относится к 1511 г., когда он был принят в антверпенскую гильдию Святого Луки. До этого Йос ван Клеве учился у Яна Юста ван Калкара вместе с Бартоломеусом Брейном Старшим. Он считается одним из самых деятельных художников своего времени. О его пребывании во Франции свидетельствуют его картины и должность художника при дворе Франциска I. Есть факты, подтверждающие поездку Йоса в Италию.
Главные произведения Йоса ван Клеве - два алтаря с изображением Успения Богородицы (в настоящее время в Кёльне и Мюнхене), которые раньше приписывали неизвестному художнику Мастеру жития Марии.
(Поклонение волхвов. 1-я треть XVI в. Картинная галерея. Дрезден)
Йоса ван Клеве относят к художникам-романистам. В его приёмах мягкой моделировки объёмов чувствует отголосок влияния сфумато Леонардо да Винчи. Тем не менее многими существенными сторонами своего творчества он крепко связан с нидерландской традицией.
«Успение Богородицы» из Старой пинакотеки некогда находилось в кёльнской церкви девы Марии и было заказано представителями нескольких богатых, родственных между собой кёльнских семей. Алтарная картина имеет две боковые створки с изображением святых-покровителей заказчиков. Центральная створка представляет наибольший интерес. Ван Мандер писал о художнике: «Он был лучшим колористом своего времени, произведениям своим он умел сообщать очень красивую рельефность и чрезвычайно близко к природе передавал цвет тела, пользуясь при этом только одной телесной краской. Его произведения ценились любителями искусства очень высоко, чего они вполне заслуживали».
Сын Йоса ван Клеве Корнелис также стал художником.
Фламандский художник эпохи Северного Возрождения. Обучался живописи у Бернарда ван Орли, который стал инициатором его посещения итальянского полуострова. (Coxcie иногда написаны Coxie, как, например, в Мехелене на улице, посвященной художнику). В Риме в 1532 году он написал часовни кардинала Enckenvoirt в церкви Санта Мария Делле "Анима и Джорджио Вазари, его работы выполнены в итальянской манере. Но основные работа Кокси была разработка для граверов и басни о Психее на тридцати двух листах Агостино Венециано и магистра в Дайе благоприятные образцы своего мастерства.
Вернувшись в Нидерланды, Кокси значительно развил свою практику в этой области искусства. Кокси вернулся в Мехелен, где он оформил алтарь в часовни гильдии Св. Луки. В центре этого алтаря представлен Святой Лука Евангелист, покровитель художников с изображением Девы, на боковых частях изображена сцена мученичества Святого Вита и Видение Святого Иоанна Богослова в Патмосе. Ему покровительствовал Карл V , римский император. Его шедевры 1587 - 1588 гг. хранятся в соборе в Мехелене, в соборе в Брюсселе, музеях Брюсселя и Антверпена. Он был известен как Фламандский Рафаэль. Он умер в Мехелене 5 мата 1592 года, упав с лестничного пролета.
(Christina of Denmark)
(Killing of Abel)
Маринус ван Реймерсвале (ок. 1490, Реймерсвал - после 1567)
Отец Маринуса был членом гильдии художников Антверпена. Маринус считается учеником Квентина Массейса или по меньшей мере испытал его влияние в своём творчестве. Однако ван Реймерсвале занимался не только живописью. Покинув родной Реймерсвал, он переехал в Мидделбург, где участвовал в ограблении церкви, был наказан и выдворен из города.
Маринус ван Реймерсвале остался в истории живописи благодаря своим изображениям св. Иеронима и портретам банкиров, ростовщиков и сборщиков податей в тщательно прописанной художником вычурной одежде. Такие портреты были очень популярны в те времена как олицетворение жадности.
Южнонидерландский живописец и график, самый известный и значительный из носивших эту фамилию художников. Мастер пейзажа и жанровых сцен. Отец художников Питера Брейгеля Младшего (Адского) и Яна Брейгеля Старшего (Райского).
ТЕМА 25. ИСКУССТВО ЖИВОПИСИ В ГЕРМАНИИ XV–XVI ВВ.
4 часа аудиторной работы и 8 часов самостоятельной работы
Лекция84. ЖивописьвГерманииXV - XVI вв.
4 часа лекционной работы и 4 часа самостоятельной работы
Планлекции
1. Живопись в Германии первой трети XV в. Творчество Верхнерейнского мастера, творчество Мастера Франке.
2. Живопись в Германии второй трети XV в. Творчество Ханса Мульчера, творчество Конрада Вица, творчество Стефана Лохнера.
3. Живопись в Германии последней трети XV в. Творчество Мартина Шонгауэра, творчество Михаэля Пахера.
4. Живопись в Германии рубежа XV-XVI вв. Творчество Маттиаса Грюневальда, творчество Лукаса Кранаха Старшего, творчество Альбрехта Дюрера, творчество художников «дунайской школы»: Альбрехт Альтдорфер.
5. Живопись в Германии XVI в. Феномен реформации.
1. ЖивописьвГерманиипервойтретиXV в. Творчество Верхнерейнскогомастера, творчество МастераФранке
Общая характеристика искусства Ренессанса в Германии XV в. В немецкой живописи XV столетия можно различить три этапа: первый – от начала века до 1430-х гг., второй – до 1470-х гг. и третий – практически до конца столетия. Произведения немецкие мастера создавали в виде церковных алтарей.
В период 1400-1430-х гг. немецкие алтари открывают перед зрителями прекрасный Горний мир, манящий к себе людей как некая крайне занимательная сказка. Подтверждением этому может служить картина «Райский сад», созданная анонимным Верхнерейнским мастером примерно в
1410-1420-е гг.
Считается, что створку алтаря Святого Фомы со сценой «Поклонение волхвов младенцу Христу», выполнил Мастер Франке из Гамбурга, активно работавший в первой трети XV в. Сказочность евангельского события.
2. ЖивописьвГерманиивторойтретиXV в. ТворчествоХансаМульчера, творчествоКонрадаВица, творчествоСтефанаЛохнера
На этапе 1430-1470-х гг. произведения изобразительного искусства Германии наполняются пластически объемными человеческими фигурами, погруженными в художественно разработанное пространство. Визуализации
ТЕМА 25. ИСКУССТВО ЖИВОПИСИ В ГЕРМАНИИ XV–XVI ВВ.
подвергаются различные грани соболезнования картинных персонажей земным страданиям Христа, чаще всего представленного в качестве равного другим людям человека, испытывающего множество мучений земного существования. Экспрессивный реализм чувственно явленных событий Священного Писания с учетом бурного сопереживания зрителями страданий Христа как своим собственным. В эти годы в немецких городах Базель и Ульм весьма интересно работали художники Ханс Мульчер и Конрад Виц.
Гражданин города Ульма Ханс Мульчер известен как живописец и скульптор. В скульптурных работах мастера – декор парадных окон ульмской ратуши (1427) и пластическое оформление западного фасада Ульмского собора (1430-1432). Нидерландское влияние, что позволяет сделать вывод о пребывании и обучении художника в Турне. Из живописных работ Мульчера дошли во фрагментах два алтаря. Наиболее значимое произведение мастера – это «Вурцахский алтарь» (1433-1437), от которого сохранилось восемь створок с изображением жизни Марии на внешней стороне и Страстей Христа на внутренней. От «Штерцинского алтаря девы Марии» (1456-1458) до наших дней дошло лишь несколько боковых створок и отдельные резные деревянные фигуры.
Картина «Христос перед Пилатом» является фрагментом внутренней части «Вурцахского алтаря». Различное отношение персонажей к изображенному действу. Еще одной створкой «Вурцахского алтаря» служит картина «Воскресение Христа».
Уроженец Швабии и гражданин города Базеля Конрад Виц известен как автор двадцати алтарных панно. Все они демонстрируют влияние на художника творчества таких нидерландских мастеров, как Робер Кампен и Рогир ван дер Вейден. Для произведений Вица характерно стремление путем светотеневой моделировки достичь реалистически детализированной передачи плоти вещей и пространственной ясности.
В 1445-1446 гг. Конрад Виц, будучи в Женеве, по заказу кардинала Франсуа де Миса исполнил «Алтарь собора Святого Петра». Картина оборотной стороны алтаря «Чудесный улов».
Художественное пространство произведения, объединяя два евангельских сюжета «Чудесный улов» и «Хождение по водам», визуализирует причины, не позволяющие достичь религиозной связи со Всевышним. Греховность человеческая, утрата веры в Господа.
В первой половине XV в. своеобразием отличались произведения немецких живописцев города Кёльна, прежде всего алтарные картины,
созданные Стефаном Лохнером. Исследования показали, что в своем оригинальном творчестве художник опирался на достижения франкофламандской миниатюры братьев Лимбург с ее рафинированностью и изысканным колоризмом, а также местную кельнскую традицию, представленную Мастером Святой Вероники. Особенно часто Лохнер писал картины, изображающие Богоматерь с младенцем Христом. В этом плане наиболее известной картиной Стефана Лохнера является «Мария в розовом
ТЕМА 25. ИСКУССТВО ЖИВОПИСИ В ГЕРМАНИИ XV–XVI ВВ.
Лекция 84. Живопись в Германии XVXVI вв.
саду» (ок. 1448). Своеобразие композиции картины в форме кольцеобразной кривой линии.
3. ЖивописьвГерманиипоследнейтретиXV в. Творчество МартинаШонгауэра, творчествоМихаэляПахера
В период 1460-1490-х гг. на процесс создания произведений изобразительного искусства в Германии оказало влияние итальянское Возрождение Треченто (прежде всего создания Симоне Мартини) и творчество нидерландских мастеров Рогира ван дер Вейдена и Хуго ван дер Гуса. Проблема визуализации гаммы чувств.
Одним из ведущих немецких живописцев второй половины XV в. был Мартин Шонгауэр. Художнику первоначально прочили карьеру священника. Живописному мастерству Шонгауэр обучался у Каспара Изенмана в Кольмаре. Рисунок в манере Рогира ван дер Вейдена подтверждает факт пребывания Шонгауэра в Бургундии.
Произведение «Поклонение пастухов» (1475-1480). Наглядное выражение душевной искренности героев живописного действа. В изображенном Шонгауэром событии главное внимание уделено тому, насколько искренни все герои в своих действиях и помыслах.
Творчество Михаэля Пахера. Художник обучался в Пустертале, а также совершил образовательное путешествие в Северную Италию, о чем недвусмысленно свидетельствует итальянизированный пластический язык его произведений.
К лучшим живописным творениям Михаэля Пахера принадлежит «Алтарь Отцов Церкви» (1477-1481). Картина «Молитва Святого Вольфганга» является верхней частью правого наружного крыла «Алтаря Отцов Церкви».
Художественное пространство произведения демонстрирует, что, именно искренность и чистосердечность молитвы епископа Регенсбургского способствовала божественному причислению Вольфганга к рангу Святых и восхождению его души к вершинам Горнего мира.
4. ЖивописьвГерманиирубежаXV-XVI вв. ТворчествоМаттиасаГрюневальда, творчествоЛукасаКранахаСтаршего, творчествоАльбрехтаДюрера, творчествохудожников«дунайскойшколы»: АльбрехтАльтдорфер
Изобразительное искусство Германии рубежа XV-XVI столетий – высший этап немецкого Ренессанса, лучшие периоды творчества Альбрехта Дюрера и Нитхарта Готхартда (Маттиаса Грюневальда), Лукаса Кранаха Старшего и Ганса Гольбейна Младшего. Зачастую отдельный и даже натуралистически решенный единичный мотив поднят на уровень представления об общем и всеобщем. В художественных творениях рациональное и мистическое начала сосуществуют.
ТЕМА 25. ИСКУССТВО ЖИВОПИСИ В ГЕРМАНИИ XV–XVI ВВ.
Лекция 84. Живопись в Германии XVXVI вв.
Маттиас Грюневальд – один из крупнейших живописцев немецкого «энтузиазного» Возрождения, чья деятельность связана с областями Германии, расположенными по берегам Майна и среднего Рейна. Известно, что художник попеременно работал в Зелигенштадте, Ашаффенбурге, Майнце, Франкфурте, Галле, Изенхейме.
Задача визуализировать особенности простодушного сочувствия, сопереживания, отождествления, принятия мук страдающего Христа как своей собственной боли. Разделение художником воззрений Фомы Кемпийского. Во времена Грюневальда книга Фомы Кемпийского «О подражании Христу» была настолько популярна, что по количеству изданий уступала только Библии.
Самой значительной работой Маттиаса Грюневальда стал «Изенхеймский алтарь» (1512-1516), созданный для церкви Святого Антония в Изенхейме.
Алтарь состоит из раки со скульптурой и трех пар створок – двух подвижных и одной закрепленной. Различные трансформации со створками алтаря влекут за собой перемещение сцен воплощения и жертвы Спасителя.
В закрытом виде центральная часть алтаря представляет сцену «Распятие Христа». В пределе живописно явлено «Положение во гроб», а на боковых створках «Святой Антоний» и «Святой Себастьян».
В целом изображенные на алтарных створках религиозные события визуализируют идею великой жертвенности Иисуса Христа и избранных деятелей христианской церкви во искупление грехов человеческих, наглядно выражают католическую молитву «Agnus Dei» - «Агнец Божий, взявший грехи мира, помилуй нас». Экспрессивный реализм событий Священного Писания с учетом бурного сопереживания зрителями страданий Христа как своим собственным. Грани соболезнования. Традиции нидерландских мастеров. Средства передачи реалистически детализированной плоти вещей
и пространственной ясности.
Художественное пространство картины «Распятие Христа» представляет пригвожденного к кресту Иисуса Христа с несколькими предстоящими. Спаситель огромен и ужасно изуродован. Изображенное тело Христа свидетельствует об изуверских муках, которым подвергся Мессия. Оно сплошь покрыто сотнями страшных ран. Иисус прибит к кресту гигантскими гвоздями, буквально разломавшими кисти Его рук и ступни ног. Голова обезображена острыми шипами тернового венца.
Слева от креста Голгофы изображены Иоанн Евангелист, поддерживающий ослабевшую от долгой молитвы Мадонну, и грешница Мария Магдалина, которая, стоя на коленях у подножия креста, в страстной молитве обращается к Спасителю.
Справа от фигуры Христа изображен Иоанн Креститель и Агнец Божий. Присутствие в сцене «Распятие» Иоанна Предтечи сообщает теме Голгофы дополнительное измерение, напоминая об искуплении, ради которого совершена жертва Христова. Евангельское событие представлено с такой экспрессивной мощью, что никого не может оставить равнодушным.
ТЕМА 25. ИСКУССТВО ЖИВОПИСИ В ГЕРМАНИИ XV–XVI ВВ.
Лекция 84. Живопись в Германии XVXVI вв.
Недаром возле фигуры Иоанна Крестителя, указующего на Иисуса Христа, содержится надпись: «Он должен возрастать, я должен сокращаться».
При открытых створках «Изенхеймского алтаря» центральное панно произведения представляет сцену «Прославление Марии», слева от которой изображено «Благовещение», а справа – «Воскресение Христа».
Композиционно и колористически картина «Прославление Марии» разделена на две части, каждая из которых манифестирует свое особое событие славы Мадонны.
Живописное произведение «Воскресение Христа», при раскрытых створках «Изенхеймского алтаря» расположенное рядом с картиной «Прославление Марии», представляет Спасителя в облике вознесшегося над землей в сиянии мистического света рыцаря. Рыцарь Христос, восстав из мертвых, самим фактом Воскресения одержал всемерную победу над вооруженными воинами. Символика крышки саркофага, где было заключено тело Спасителя. Значение акта отваливания камня гробницы Христа. Плита гроба, из которого восстал Господь в качестве скрижали, содержащей запись Ветхозаветного Закона. Олицетворение победы над приверженцами Ветхозаветных принципов, символизирует торжество евангельского Закона.
Устройство «Изенхеймского алтаря» способствует не только отворению, но и дополнительному перемещению живописных створок, при котором открывается скульптурная часть произведения со статуями Святого Августина, Святого Антония и Святого Иеронима, а также пределла со скульптурными полуфигурами Христа и двенадцати апостолов. На задней части внутренних створок изображены, с одной стороны, сцена «Беседа Святого Антония со Святым Павлом-отшельником», а с другой – «Искушение Святого Антония».
Художественное пространство картины «Искушение Святого Антония».
Творчество Лукаса Кранаха Старшего – придворный живописец саксонского курфюрста Фридриха Мудрого, а также замечательный график. Кранах считается создателем и крупнейшим представителем саксонской художественной школы. Одновременно со своей творческой деятельностью мастер выполнял в Виттенберге важную муниципальную работу: он владел таверной, аптекой, типографией, библиотекой. Кранах был даже членом городского Совета, а в период с 1537 по 1544 гг. трижды избирался бургомистром Виттенберга.
Несмотря на то, что многие значительные работы Лукаса Кранаха Старшего погибли во время Реформации и пожара, опустошившего Виттенберг в 1760 г., дошедшие до наших дней произведения отражают многообразие таланта мастера. Он писал превосходные портреты, а также создавал картины на религиозные и мифологические сюжеты. Многочисленны знаменитые обнаженные Кранаха – Венеры, Евы, Лукреции, Саломеи, Юдифи. При создании произведений использовал мастер и темы из современных ему гуманистических источников.
ТЕМА 25. ИСКУССТВО ЖИВОПИСИ В ГЕРМАНИИ XV–XVI ВВ.
Лекция 84. Живопись в Германии XVXVI вв.
Художественное пространство картины Лукаса Кранаха «Наказание Амура». Богиня любви призвана обнаженной красотой своей омыть человеческую душу от зла греховной скверны, избавить от черствости и окаменелости людские сердца. Задача возбудить кристально чистую любовную энергию, вырвав тем самым человеческую душу из липкой грязи повседневной профанности. Особенности спиральной композиции произведения.
Произведение «Мартин Лютер», исполненное в 1529 г., раскрывает Лукаса Кранаха Старшего как прекрасного портретиста.
Изображен великий германский реформатор католической церкви, в «праведной повседневности» общающийся с Богом.
Творчество Альбрехта Дюрера – великого немецкого живописца, графика и гравера конца XV – первой трети XVI вв. Для творчества Дюрера характерны:
1. Колебание профессионального интереса от обобщенных философского толка изображений к жестко натуралистичным визуальным представлениям;
2. Научная основа деятельности, сочетание практических навыков с глубокими и точными знаниями (Дюрер является автором теоретических трактатов «Руководство к измерению циркулем и линейкой» и «Четыре книги о пропорциях человека»);
3. Открытие новых возможностей создания графических и живописных произведений (гравюру, что до него понималась как черный рисунок на белом фоне, Дюрер превратил в особый вид искусства, произведениям которого, наряду с черным и белым цветами, присуще громадное число промежуточных оттенков);
4. Открытие новых художественных жанров, тем и сюжетов (Дюрер первым в Германии создал произведение пейзажного жанра (1494), первым в немецком искусстве изобразил обнаженную женщину (1493), первым представил себя на автопортрете обнаженным (1498) и т.д.);
5. Пророческий пафос художественных творений.
За два года до смерти Альбрехт Дюрер создал свой знаменитый живописный диптих «Четыре апостола» (1526), которым очень дорожил.
Художественное пространство левой картины диптиха представляет апостолов Иоанна и Петра, а правой – апостолов Павла и Марка.
Изображенные апостолы олицетворяют человеческие темпераменты. Евангелист Иоанн, представленный молодым и спокойным, визуализирует сангвинический темперамент. Святой Петр, изображенный старым и усталым, символизирует флегматический темперамент. Евангелист Марк, показанный в порывистом движении со сверкающими глазами, персонифицирует холерический темперамент. Святой Павел, явленный мрачным и настороженным, знаменует меланхолический темперамент.
Произведение как искуснейшее аналитическое зеркало людских душ. Наглядное представление полного спектра темпераментов.
ТЕМА 25. ИСКУССТВО ЖИВОПИСИ В ГЕРМАНИИ XV–XVI ВВ.
Лекция 84. Живопись в Германии XVXVI вв.
С другой стороны, произведение является визуальным свидетельством истинности облика пророков, распространяющих христианское вероучение от лица Господа, а не Дьявола. Портретные характеристики апостолов.
Обе картины в нижней части изображения содержат специально подобранные тексты из Нового Завета, по поручению Дюрера тщательно исполненные каллиграфом Нейдерфером.
Диптих «Адам и Ева», созданный Дюрером в 1507 г., так же как и произведение «Четыре апостола», состоит из двух относительно самостоятельных творений живописи. Художественное пространство правой картины представляет Еву, стоящую возле Древа познания добра и зла и принимающую от змия-искусителя красное наливное яблоко. Художественное пространство левой картины представляет Адама с плодовой веткой яблони в руке.
Напоминание людям о греховности каждого человека, предупреждение о роковых последствиях первородного греха.
Резцовая гравюра на меди «Рыцарь, Смерть и Дьвол» (1513) принадлежит к числу лучших графических работ Альбрехта Дюрера. Художественное пространство произведения представляет конного рыцаря в тяжелых доспехах, которому пытаются преградить путь Смерть и Дьявол.
Сюжет гравюры соотносим с трактатом Эразма Роттердамского «Руководство христианского воина» (1504) - морально-этическим поучением, в котором автор обращается ко всем рыцарям Христовым с призывом не бояться трудностей, если дорогу преградят страшные смертельно опасные демоны. Демонстрация мощи души, неутомимо стремящейся к Духу Божию, которой не в состоянии воспрепятствовать никто и ничто на свете, даже Смерть и Дьявол.
Чрезвычайно самобытным явлением немецкого Ренессанса в начале XVI в. стала деятельность художников «Дунайской школы» (нем. Donauschule), открывших своим творчеством жанр романтически фантастического пейзажа. В картинах «Дунайцев» была визуализирована идея о необходимости единения жизни человека с жизнью природы, ее естественным ритмом существования и панэнтеистически органичной связью с Богом.
Ведущим мастером «Дунайской школы» был Альбрехт Альтдорфер. Исследования показали, что на становление творческого метода художника оказали влияние произведения Лукаса Кранаха Старшего и Альбрехта Дюрера.
Репрезентативной работой начального этапа творчества Альтдорфера стала картина «Моление о чаше», исполненная мастером в начале 1510-х гг. Художественное пространство произведения, чувственно являя евангельский сюжет, представляет природу в качестве некоего тонко чувствующего живого организма, который активно реагирует на события, происходящие в мире людей.
Примерно в начале 1520-х гг. в художественной деятельности Альтдорфера произошли существенные изменения. Центральной темой
ТЕМА 25. ИСКУССТВО ЖИВОПИСИ В ГЕРМАНИИ XV–XVI ВВ.
Лекция 84. Живопись в Германии XVXVI вв.
творчества мастера стала визуализация сложностей взаимодействия мира божественной природы с миром покинутого Богом человека. Для этого этапа деятельности художника показательно живописное произведение «Пейзаж с мостиком» (1520-е). Центральная тема – визуализация сложностей взаимодействия мира божественной природы с миром покинутого Богом человека.
Вершиной искусства Альтдорфера стала картина «Битва Александра Македонского», созданная мастером в 1529 г. по заказу герцога Вильгельма Баварского.
Художественное пространство произведения представляет панораму Вселенной. Божественные стихии солнечного огня, небесного воздуха, океанской воды и скалистой земли изображены живущими по единому закону Мироздания, постоянно и довольно жестко контактируя друг с другом. Однако это не разрушительная битва стихий между собой, а принцип их природного взаимодействия. Принцип природного взаимодействия стихий, живущих по единому закону Мироздания.
5. ЖивописьвГерманииXVI в. Феноменреформации
История Возрождения в Германии оборвалась внезапно. К 1530-1540 гг. фактически все было покончено. Губительную роль здесь сыграла Реформация. Одни протестантские течения прямо выступили с иконоборческими лозунгами и решимостью уничтожить памятники искусства как служанок идей католицизма. В тех немецких землях, где религиозное первенство перешло к протестантизму, вскоре вообще отказались от живописного оформления церквей, отчего большинство художников потеряло основу своего существования. Только к середине XVI в. в Германии наблюдается некоторое оживление художественной деятельности, да и то в районах, оставшихся верными католицизму. Здесь, как и в Нидерландах, получает развитие романизм.
Во второй половине XVI столетия изобразительное искусство Германии активно включилось в общий маньеристический поток западноевропейской живописи. Однако теперь образцы немецкого искусства формировали отнюдь не местные мастера, а приглашенные работать в страну голландские и фламандские художники.
Творчество Ханса Хольбейна Младшего – немецкий живописец и график. Так же как и его брат Амброзиус, Ханс Хольбейн начал свое образование в мастерской отца.
В начальный период творчества мастер испытал на себе влияние произведений Маттиаса Грюневальда, с которым лично познакомился в Изенхейме в 1517 г. В равной степени в начальных произведениях Хольбейна ощущается итальянское влияние, несмотря на то, что нет никаких свидетельств о посещении художником Италии. Произведение «Распятие» относится к начальному периоду деятельности Ханса Хольбейна.
ТЕМА 25. ИСКУССТВО ЖИВОПИСИ В ГЕРМАНИИ XV–XVI ВВ.
Лекция 84. Живопись в Германии XVXVI вв.
Множество произведений Хольбейна, созданных в Германии, в феврале 1529 г. стало жертвой реформистского «иконоборчества». Это стало главной причиной того, что именно в том году мастер окончательно обосновался в Англии. В Англии Хольбейн работал главным образом как портретист при лондонском дворе, постепенно завоевав репутацию самого крупного портретиста Северной Европы.
Начиная с 1536 г. художник поступил на службу к королю Генриху VIII, для которого предпринял множество поездок на континент в целях создания портретов принцесс, рассматривающихся в качестве возможных подходящих партий.
Портреты английского периода главным образом запечатлевают членов королевской семьи и представителей высшей аристократии.
Произведение «Генрих VIII» (ок. 1540-х) принадлежит к лучшим портретным творениям мастера. Помимо портретов мастер выполнил множество стенных росписей, а также эскизов костюмов и предметов утвари. Подлинным шедевром Хольбейна стала его гравюра на дереве «Пляска смерти», созданная в 1538 г.
Глава «Изобразительное искусство 16 века», раздел «Искусство Нидерландов». Всеобщая история искусств. Том III. Искусство эпохи Возрождения. Автор: Е.И. Ротенберг; под общей редакцией Ю.Д. Колпинского и Е.И. Ротенберга (Москва, Государственное издательство «Искусство», 1962)
В течение первых десятилетий 16 в. живопись в Нидерландах претерпевала сложные изменения, в результате которых оказались окончательно изжитыми принципы искусства 15 в. и получили развитие (впрочем, несравненно менее плодотворное, чем в Италии) черты Высокого Возрождения. Хотя художественные достоинства живописи 16 в., за исключением Брейгеля, не достигают уровня 15 столетия, в историко-эволюционном отношении ее роль оказалась весьма значительной. В первую очередь это определяется приближением искусства к более прямому, непосредственному отражению действительности.
Самодовлеющий интерес к конкретной реальности в равной мере приводил к открытию новых, перспективных путей и методов и к сужению кругозора живописца. Так, концентрируя мысль на повседневной реальности, многие живописцы приходили к решениям, лишенным широкого обобщающего значения. Однако там, где художник был тесно связан с основными проблемами времени, чутко преломляя в своем творчестве основные противоречия эпохи, этот процесс давал необычайно значительные художественные результаты, примером чему может служить творчество Питера Брейгеля Старшего.
Знакомясь с изобразительным искусством 16 в., необходимо иметь в виду резкое количественное возрастание художественной продукции и ее проникновение на широкий рынок, в чем проявляется воздействие новых историко-общественных условий.
В экономическом отношении жизнь Нидерландов начала века характеризуется бурным расцветом. Открытие Америки поставило страну в средоточие международной торговли. Активно протекал процесс вытеснения цехового ремесла мануфактурой. Развивалось производство. Антверпен, затмив Брюгге, стал крупнейшим центром транзитной торговли и денежных операций. В городах Голландии жила почти половина всего населения этой провинции. Руководство экономикой перешло в руки так называемых новых богачей - лиц влиятельных не принадлежностью к городскому патрициату, цеховой верхушке, но только своей предприимчивостью и богатством.
Буржуазное развитие Нидерландов стимулировало общественную жизнь. Воззрения крупнейшего философа, педагога и т. п. Эразма Роттердамского последовательно рационалистичны и гуманистичны. Большим успехом пользуются различные протестантские вероучения и прежде всего кальвинизм с его духом практического рационализма. Все больше раскрывается роль человека в общественной эволюции. Усиливаются национально-освободительные тенденции. Активизируются протест и недовольство народных масс, и последняя треть века ознаменована мощным подъемом - нидерландской революцией.
Названные факты совершенно видоизменили мировосприятие художников.
Живопись 16 в. мы будем рассматривать по трем ее этапам. Начальный, захватывающий первые три десятилетия, связан со сложными процессами осознания нового положения человека в жизни, с более высокой ступенью сложения раннего капитализма и характеризуется крайним многообразием исканий и разноречивостью методов. В стадиальном отношении он соответствует Высокому Возрождению в Италии.
Второй этап, завершающийся к 1570 г., отмечен зрелостью нового мировоззрения и наиболее заметными успехами реалистических тенденций, а наряду с тем - активизацией противоположных направлений и открытым противопоставлением этих двух линий в развитии искусства. По существу, это время кризиса Ренессанса.
Третий период, обнимающий последнюю треть века, определяется полным исчезновением возрожденческих принципов и зарождением основ искусства 17 века.
Один из крупнейших мастеров первой трети века - Квентин Массейс (род. в 1465 или 1466 г. в Лувепе, ум. в 1530 г. в Антверпене).
Ранние произведения Квентина Массейса несут отчетливый отпечаток старых традиций. Первая значительная его работа - триптих, посвященный св. Анне (1507 - 1509; Брюссель, Музей). Сцены на внешних сторонах боковых створок отличаются сдержанным драматизмом. Мало разработанные в психологическом отношении образы величественны, фигуры укрупнены и тесно составлены, пространство кажется уплотненным. В раскрытом виде алтарь более гармоничен - свободнее расположение действующих лиц, выявлена спокойная размеренность ритма и композиции. В основе концепции Массейса лежит стремление косвенно, чаще всего при помощи художественно-формальных средств, возвысить образ человека.
В следующей своей работе - «Оплакивании» (1509-1511; Антверпен, Музей) он уже не ограничивается общей экспозицией образов; он пытается ввести в композицию действие, конкретнее раскрыть переживания героев. Не видя, однако, в чем кроется истинное величие человека, он не может органично разрешить эту задачу и совместить ее решение с достоинствами алтаря св. Анны.
Художник приходит к решениям нервным и сбивчивым, что обычно объясняется готическими пережитками. Правильнее, однако, видеть здесь результат слияния двух еще недостаточно отстоявшихся тенденций: стремления возвеличить образ человека и другой тенденции, связанной с попытками представить ситуацию в ее жизненной естественности. Во всяком случае, этот же алтарь представляет обе эти тенденции и порознь; образы обобщенные соседствуют с гротескно характерными.
Тяготение к жизненно-реальному началу привело Массейса к созданию одной из первых в искусстве нового времени жанровых, бытовых картин. Мы имеем в виду «Менялу с женой» (1514; Париж, Лувр). Вместе с тем постоянно сохранявшийся у художника интерес к обобщенной трактовке действительности побудил его (быть может, первого в Нидерландах) обратиться к искусству Леонардо да Винчи («Мария с младенцем»; Познань, Музей), хотя здесь можно говорить скорее о заимствованиях или о подражании.
В творчестве Массейса обе названные тенденции выступают совместно или преобладая одна над другой. В тех же случаях, когда стремление к конкретности господствует безраздельно, можно заметить, что в реальности его привлекают явления исключительные или единичные. Это - крайние проявления или уродства, или характерности (портрет старика; Париж, Музей Жакмар-Андрэ).
В тех же случаях, когда обе тенденции синтезируются, они или служат выражению жизненной энергии людей (что имело место уже в «Оплакивании»), или используются для передачи душевной сферы человека («Св. Магдалина»; Антверпен, Музей).
Такой синтез особенно часто достигался Массейсом в области портрета. Портреты Эразма Роттердамского (Рим, дворец Корсини) и его друга Петра Эгидия (Солсбери, собрание Раднор), портрет Этьена Гардинера из галереи Лихтенштейн в Вадуце и другой - глубокий, со сложным внутренним состоянием - из Штеделевского института во Франкфурте принадлежат к числу лучших образцов этого жанра. В портрете, как и в ряде других работ, Массейс достигает особенных успехов при передаче общей, не расчлененной на отдельные чувства и качества, одухотворенности образа.
В своей переработке основ нидерландской живописи Массейс во многом учитывает традицию. Одновременно с ним работали мастера, предпочитавшие более решительное обновление искусства, - так называемые романисты.
Они, однако, избрали путь, дискредитировавший в конечном счете все их начинания. Их мало интересовала реальность как таковая, они стремились к монументализации образа человека. Но их идеальные образы не столько отражали новую концепцию мира и человека и высокое представление о человеке, сколько являлись отвлеченным фантазированием на темы античных мифов, своего рода условным артистическим самовыражением. В их творчестве особенно отчетливо сказалось отсутствие истинно гуманистических взглядов, а постоянное обращение к итальянскому искусству (определившее наименование этого направления) не шло дальше пустых заимствований. Живопись романистов является ярким свидетельством назревания нового понимания места человека в мире и не менее ярким доказательством бессилия на нидерландской почве разрешить этот вопрос в итальянизированных формах. Панегирические формулы романистов, по существу, оставались результатом чистого умозрения.
Крупнейшим представителем романизма первой трети века был Ян Госсарт по прозванию Мабюзе (род. в 1478 г. близ Утрехта или в Мобеже, ум. между 1533 и 1536 гг. в Миддельбурге).
Ранние работы (алтарь в Лисабоне) трафаретны и архаичны, как, впрочем, и выполненные непосредственно после возвращения из Италии (алтарь в Национальном музее в Палермо, «Поклонение волхвов» в лондонской Национальной галерее).
Сдвиг в творчестве Госсарта происходит в середине 1510-х гг., когда он исполняет множество картин на мифологические сюжеты. Обнаженная натура предстает здесь и в более поздних работах не как частный мотив, а как главное содержание произведения («Нептун и Амфитрита», 1516, Берлин; «Геркулес и Омфала», 1517, Ричмонд, собрание Кук; «Венера и Амур», Брюссель, Музей; «Даная», 1527, Мюнхен, Пинакотека, а также многочисленные изображения Адама и Евы). Однако все эти работы страдают неубедительностью. Триумфальная поза героя, узкая композиционная схема и выглаженная, мертвая моделировка сочетаются с почти натуралистической точностью отдельных деталей.
Госсарт исходил из ограниченной гуманистической схемы. Его вариации на тему одной или двух обнаженных фигур всегда остаются вполне условной конструкцией. Натурные наблюдения нисколько не оживляют их и лишь делают противоречивой авторскую мысль.
Замкнутость творчества Госсарта узкими рамками особенно чувствуется в тех редких случаях, когда мастеру удается эти рамки в какой-то мере преодолеть.
В «Св. Луке, пишущем Марию» (Прага, Национальная галерея) Госсарт, отступая от собственной системы, попытался связать фигуры со сложным архитектурным пространством и создал несколько фантастичную, но впечатляющую концепцию человека и среды.
Напротив, в более раннем «Снятии со креста» (Эрмитаж) он столкнулся с невозможностью воссоздать своими методами драматическое повествование - и во многом от этих методов отказался, в чем следует видеть доказательство их непригодности к разрешению больших задач.
Наконец, третье и наиболее важное доказательство ограниченности романистических схем Госсарта - это его портреты (диптих с изображением канцлера Каронделе, 1517, Париж, Лувр; портретные створки в Брюссельском музее; мужской портрет, Берлин); ибо их высокие художественные качества достигнуты ценой известного отхода от этих схем. Воссоздавая реальный облик портретируемых, мастер его монументализирует, а отсутствие детализированных психологических характеристик делает эти портреты еще более внушительными. Волею жанра вынужденный придерживаться натуры, Госсарт достигает здесь той приподнятости образа, которой так не хватает работам, в которых он соблюдал свою систему со всей строгостью.
Другой крупный романист - Бернар ван Орлей (ок. 1488-1541) систему Госсарта расширил. Уже в раннем его алтаре (Вена, Музей, и Брюссель, Музей) наряду с провинциально-нидерландским шаблоном и декорацией в духе итальянцев мы наблюдаем элементы подробного, обстоятельного рассказа.
В так называемом алтаре Иова (1521; Брюссель, Музей) Орлей стремится к динамике общего решения и к повествованию. Недвижно застывших героев Госсарта он вовлекает в активное действие. Он использует и множество наблюденных деталей. Утрированно, натуралистически характерные фигуры (изображение нищего Лазаря) соседствуют с прямыми заимствованиями итальянских образцов (богач в аду), и только во второстепенных, частных эпизодах художник решается объединить их в реальную, живую сцену (врач рассматривает мочу умирающего). Он любит покрывать архитектуру всевозможными узорами, а очертаниям алтарей придает неимоверную замысловатость.
Вторая половина его творчества связана с попытками более органического освоения итальянской живописи. Этому в немалой степени способствовало знакомство с картонами Рафаэля, присланными для выполнения по ним шпалер в Брюссель, где жил Орлей. Главная работа этого периода, «Страшный суд» (1525; Антверпен, Музей), лишена излишеств алтаря Иова, и введение натурных наблюдений здесь более органично.
Орлей - один из заметных портретистов своего времени. В лучшей его работе этого жанра, портрете медика Георга ван Целле (1519; Брюссель, Музей), он не ставит себе целью глубокое проникновение в душевную сферу модели. Он исходит из декоративной выразительности; черты лица подгоняются под определенную стилистическую формулу. Однако в это яркое, экспрессивное целое мастер умеет ввести тонко наблюденные детали. Другие его портреты столь же декоративны, но более стилизованны. В этих работах больше артистического самовыражения, чем раскрытия реального образа.
Как и все романисты (и, быть может, интенсивнее других), Орлей интересовался декоративным искусством, в области которого он работал много и плодотворно. Известны его работы для брюссельской шпалерной мануфактуры, витражи (например, в церкви св. Гудулы в Брюсселе).
Если Массейс и романисты (Госсарт, Орлей) пытались решительно обновить нидерландскую живопись, то подавляющее большинство их современников были в своих работах более традиционны. Однако их творчество необходимо иметь в виду, так как оно характеризует разнообразие тенденций в искусстве Нидерландов.
Среди антверпенских современников Массейса мы находим и мастеров, еще тесно связанных с 15 в. (Мастер из Франкфурта, Мастер Моррисоновского триптиха), и художников, старающихся разбить прежние каноны, вводя драматические (Мастер «Магдалины» собрания Манзи) или повествовательные (Мастер из Хоогстратена) элементы. Нерешительность в постановке новых проблем сочетается у этих живописцев с безусловным к ним интересом. Заметнее прочих - тенденции к буквальному, точному изображению натуры, опыты по возрождению драматизма в форме убедительного повседневного рассказа и попытки индивидуализации прежних лирических образов.
Последнее, как правило, характеризовало наименее радикальных мастеров, и весьма показательно, что как раз эта тенденция стала определяющей для Брюгге, города, угасавшего как в экономическом, так и в культурном отношении. Здесь почти безраздельно господствовали принципы Герарда Давида. Им подчинились как мастера по своему художественному уровню посредственные, так и более крупные - Ян Провост (ок. 1465-1529) и Адриан Изенбрандт (ум. в 1551 г.). Картины Изенбрандта с их замедленным затухающим ритмом и атмосферой поэтической сосредоточенности (Мария на фоне семи страстей, Брюгге, церковь Нотр-Дам; мужской портрет, Нью-Йорк, Метрополитен-музей) - быть может, наиболее ценное в продукции Брюгге. В тех редких случаях, когда художники пробовали нарушить узкие пределы брюггской традиции (работы выходца из Ломбардии Амброзиуса Бенсона, ум. в 1550 г.), они неминуемо оказывались во власти эклектизма- будь то жестко-прозаичные решения или, напротив, не лишенные импозантности перепевы романизма.
Иные творческие устремления характеризовали Северные провинции. Здесь развитие протекало в более сдержанных, не столь космополитических, а порой и экстравагантных формах, как в Антверпене, и вместе с тем было лишено застойности, характерной для Брюгге. Уклад жизни, а вместе с тем и культура были скромнее и демократичнее.
Работы старшего поколения голландских живописцев довольно нескладны, но они уже изобличают простодушную наблюдательность их авторов и их приверженность конкретной жизни (Мастер из Дельфта, Мастер амстердамской «Смерти Марии»). Это качество легло в основу всего голландского искусства 16 столетия.
Обозначившийся еще в 15 в. интерес к взаимной связи человека и среды (Гертген) начинает приносить свои плоды. Иногда он сочетается с живым чувством человеческой индивидуальности и определяет своеобразие портрета (мужской портрет Яна Мостарта (ок. 1475-1555/56) в Брюссельском музее. Чаще же он проявляется в усилении жанровых тенденций - например, в исполненном Яном Иостом из Калькара (ок. 1460-1519) между 1505 и 1508 гг. алтаре церкви св. Николая в Калькаре. В творчестве Мастера из Алькмара (работал после 1490 г.) зарождается подлинно городской, бытовой, повествовательный жанр. В цикле «Семи дел милосердия» (1504; Амстердам, Рейксмузей) действие перенесено на улицу - оно представлено среди голландских домиков, с участием случайных прохожих, во всей достоверности повседневного течения.
Таким образом, общая панорама нидерландской живописи первой трети века принимает следующие очертания: романисты стараются покончить со старыми традициями и в поисках формальной монументализации подражают итальянцам, Массейс пытается сообщить образу приподнятость, не порывая вместе с тем с живой реальностью, и творчески развить в новых условиях традиции реалистического искусства второй половины 15 в. Наконец, малые мастера по-своему отзываются на новые запросы - здесь и разнообразие поисков антверпенских мастеров, и архаическая лирика брюжцев, и решительное обращение к бытовому началу у голландцев. Следует добавить, что в это время еще живут и работают мастера 15 в.- Босх, Герард Давид.
За исключением романистов (а учитывая бытовую сниженность их внешне героизованных решений, то и вместе с ними), нидерландское искусство переживает период активной конкретизации своего творческого метода, обращается к прямому и самоценному изображению действительности.
Особое положение занимает группа так называемых «антверпенских маньеристов». (Термин этот вполне условен и должен свидетельствовать о некоторой вычурности искусства этих художников. Не следует смешивать с маньеризмом в обычном значении этого слова.). Живая реальность образа и достоверность изображения их не привлекали. Но условные, риторические и холодные работы романистов им тоже были чужды. Их любимая тема - «Поклонение волхвов». Изощренные фантастические фигуры, запутанное многофигурное действие, помещенное среди руин и сложных архитектурных декораций, наконец, изобилие аксессуаров и почти болезненное пристрастие к множественности (персонажей, деталей, пространственных планов) - характерные отличия их картин. За всем этим угадывается тяга к большим, обобщающим решениям, сохранившееся чувство неограниченности мироздания. Но в этом своем стремлении «маньеристы» неизменно уходили от конкретной жизни. Не имея возможности насытить свои идеалы новым содержанием, не имея сил противостоять тенденциям своего времени, они создали искусство, причудливо сочетающее реальность и фантастику, торжественность и дробность, велеречивость и анекдотизм. Но течение это симптоматично - оно свидетельствует, что бытовая конкретность привлекала далеко не всех нидерландских живописцев. Кроме того, многие мастера (особенно в Голландии) использовали «маньеристические» приемы особым образом - для оживления своих повествовательных композиций и для сообщения им большего драматизма. Таким путем шел Корнелис Энгельбрехтсен (род. в 1468 г. в Лейдене - ум. в 1535 г. там же; алтари с «Распятием» и «Оплакиванием» в Лейденском музее), Якоб Корнелис ван Оостзанен (ок. 1470-1533) и другие.
Наконец, известный контакт с принципами «маньеризма» улавливается в творчестве одного из наиболее крупных мастеров своего времени Иоахима Патинира (ок. 1474-1524), художника, которого с полным правом можно считать в числе главных родоначальников европейской пейзажной живописи нового времени.
Большинство его работ представляет обширные виды, включающие скалы, речные долины и т. п., лишенные, однако, неумеренной пространственности. Патинир помещает также в свои картины небольшие фигурки персонажей различных религиозных сцен. Правда, в отличие от «маньеристов», его эволюция строится на постоянном сближении с реальностью, а пейзажи постепенно избавляются от господства религиозной темы (см. «Крещение» в Вене и «Пейзаж с бегством в Египет» в Антверпене). Построение пейзажа, высокая точка зрения и особенно цветовое решение (от коричневого первого плана через зеленый и зелено-желтый промежуточный к голубым далям) оказали большое влияние на последующих мастеров. Из мастеров, близких по времени Патиниру, должны быть названы Херримет де Блес (ум. ок. 1550 г.), а также уже упомянутый в другой связи Ян Мостарт, сцена из завоевания Америки (Гарлем, музей Франса Гальса) которого обнаруживает также традицию Босха.
Для первой трети 16 столетия - с ее ломкой прежних принципов и нащупыванием новых путей - характерны и эклектичное сочетание различных тенденций и. напротив, почти фанатичное упорство в осознании и разрешении художественных задач.
Первая из названных черт обесценивает творчество вполне профессионально, порой виртуозно работавшего Иоса ван Клеве (он же Мастер «Успения Марии», ок. 1464-1540); наибольший интерес представляют его поэтичные изображения Марии с младенцем и Иосифом, а также поздние портреты, выявляющие характер модели. Зато вторая названная черта определяет внутренний пафос наиболее крупного мастера рассматриваемой поры - Луки Лейденского (ок. 1489-1533). Его искусство завершает и исчерпывает живопись первой трети столетия.
В ранних гравюрах (он был прославлен как мастер гравюры, и с его деятельностью связаны первые большие успехи резцовой" гравюры в Нидерландах) он не только точен в передаче реальности, но и стремится создать целостную и выразительную сцену. При этом, в отличие от своих голландских современников (например, Мастера из Алькмара), Лука добивается острой психологической экспрессии. Таковы его листы «Магомет с убитым монахом» (1508) и особенно «Давид и Саул» (около 1509 г.). Образ Саула (во втором из названных произведений) отличается исключительной для того времени сложностью: здесь и безумие - еще длящееся, но и начинающее отпускать измученную душу царя, и одиночество, и трагическая обреченность. Эмоциональность этого решения в большей мере создается формальными средствами - композицией (Саул кажется изолированным и сжатым композиционными линиями), степенью конкретности в обрисовке действующих лиц Гот заднего плана к Давиду идет нарастание бытовых черт, чтобы в образе Саула резко смениться напряженным драматизмом) и, наконец, сопоставлением противоположных в своей выразительности деталей (один глаз Саула - устремленный вдаль, агрессивный, взгляд другого безвольный, волнующий, темный, пристальный).
Характерным для этого периода творчества Луки следует считать решительное обращение к реальности и одновременно усиленное подчинение ее художественной концепции произведения. Чисто жанровые мотивы служат особой задаче - попытке выделить движения души, представить их в крайнем, до предела обостренном выражении. Последнее придает психологическим опытам Луки странную двойственность: их волнующая экспрессивность сочетается с черствой, иногда даже жесткой досказанностью. Не владеющий еще искусством создания индивидуальных характеров, он превращает своих, казалось бы, вполне реальных героев в средство для воплощения определенных эмоций. В его интересе к психологическим мотивам - стремление сделать очевидной объективную силу душевного движения как такового, его сложность и противоречивость.
Огромный шаг вперед в приближении к конкретной действительности виден в его работах жанрового порядка («Игра в шахматы», Берлин; «Жена приносит Потифару одежды Иосифа», Роттердам, Музей Боймансван Бейнинген), но и здесь бытовое начало выделяется художником скорее как некая отвлеченная, самостоятельная категория.
Аналогична проблематика портрета. В автопортрете Луки Лейденского (Браун-швейг, Музей) создан один из самых жизненно достоверных образов эпохи. А упомянутая выше кенцепционность, подчеркнутость реального начала сообщила этому образу и другое ценное качество - его бюргерский характер утверждается художником с программным, вызывающим пафосом.
Но с особенной силой «концепционная реалистичность» Луки проявилась в одной из его наиболее глубоких работ - гравюре «Коровница» (1510). Натурные впечатления здесь выражены с грубой правдивостью. Но геометрически четкое, ритмизированное расположение коров и сложное подчинение всех деталей системе вертикальных осей приносит в этот лист дух безупречной строгости и соразмерности. Тяжеловесно-внушительной фигуре парня и грубоватой, но не лишенной изящества коровнице придана соответствующая ритмическая среда - в первом случае прямолинейная и четкая, во втором построенная на искривленных формах.
Их фигуры застыли, и жесты устойчивы. И все же Лука Лейденский передает взаимосвязь своих героев - при помощи плавной бегущей линии далеких гор и нескольких других композиционных приемов ему удается выразить и чувства парня и кокетливость девушки и установить контакт между этими, казалось бы, совершенно разъединенными фигурами.
Лука Лейденский, с редкой остротой передавая окружающую его действительность, избегает жанровых решений и старается монументализировать реальность. В «Коровнице» он достигает известной гармонии - обобщение реальности придает ей черты монументальности, но не уводит в условность.
Следующие десять лет его творчества этой гармонии лишены.
Он органичнее вводит частные наблюдения, усиливает жанрово-повествовательный элемент, но тут же нейтрализует его настойчивым выделением какого-либо одного действующего лица - погруженного в себя и как бы выключенного из бытовой среды.
Взволнованный и нервозный эмоциональный тон «Св. Антония» (1511; Брюссель, Музей), введение в, казалось бы, повседневную «Игру в карты» (ок. 1514 г.; Уилтон-хауз, собрание Пемброк), загадочной в своем отвлеченном, неопределенном состоянии центральной фигуры, наконец, переделка «Мадонны с младенцем и ангелами» Мемлинга, где в идеальный образ 15 в. внесены ноты безнадежности (Берлин),- все это свидетельствует о новом этапе в искусстве Луки.
Естественное единство моментов бытовых и обобщенных обретает напряженность. Художник усиливает в своих работах роль конкретной действительности. Вместе с тем нарастание нервозности трактовки образов говорит об утрате прежней ясности мировосприятия. Однако нельзя не отметить и другого - в работах этого периода представление о реальности как о замкнутой в себе, изолированной данности уступает место чувству жизни как целостного, глубокого и сложного явления. И произведения 1510-х гг. отличает не только возбужденность, но и оттенок непосредственной человечности.
Наиболее полное выражение названных черт несет в себе «Проповедь в церкви» (Амстердам, Рейксмузей). Мастер четко выделяет три компонента: бытовую сцену проповеди, пространство церкви - пустое, эмоционально-насыщенное, тянущееся- и фигуру мужчины с шляпой в руках, привлекающую внимание зрителя сдержанным, отвлеченным от среды выражением и высоким внутренним достоинством. Образ и жанр здесь обострены, обнажены и соединены искусственным построением всей сцены. Здесь и почти исследовательский интерес к жизни, и известная растерянность, колебания, вызванные вопросом, не осмыслявшимся современниками художника в такой отчетливой форме,- в чем же значительность человека.
«Проповеди в церкви» близок по времени мужской портрет (ок. 1520 г.; Лондон, Национальная галерея), где холодной решительности взгляда придан оттенок крайней, взволнованной искренности. В этом портрете еще очевиднее, чем в «Проповеди в церкви», что Луку интересует уже не узкожанровая или статически неподвижная реальность, но жизнь как сложный, длящийся процесс. Образу приданы интонации, немыслимые при прежнем понимании реальности (чему в немалой степени соответствует цветовая гамма: зеленый фон, холодное бескровное лицо, бесцветные губы).
Однако здесь Луку Лейденского подстерегали задачи, на том этапе в нидерландской культуре практически неразрешимые. Его ощущение жизненного процесса в конечном итоге вело к нивелированию личности; для ее героического возвеличивания сам он не видел фундамента, а для самодовлеющего ее утверждения ему не хватало представления о целостном духовном мире индивидуальности. Мастер оказался в тупике, и третий период его творчества, 1520-е годы,- это трагические по своей бесперспективности попытки найти выход.
В «Благовещении» (часть диптиха, 1522; Мюнхен, Пинакотека) и «Марии с младенцем» (Амстердам, Рейксмузей) фигуры вовлекаются в неопределенное, всепронизывающее движение, выражающее ужо не жизненную текучесть, но только иррациональное, безликое беспокойство. Наряду с ростом нервозности появляются ноты саркастические, почти издевательские (то же «Благовещение», гравюра 1525 г. «Вергилий в корзине»). Изверившись в своих прежних исканиях, мастер обращается к романизму.
В алтаре со «Страшным судом» (1521-1527; Лейден, Музей) фигуры грешников и праведников бесспорно обладают значительностью (чем дальше от них вверх - вплоть до комичного своим бытовым характером крошечного бога-отца,- тем быстрее эта значительность убывает). Но не случайно художник сдвигает эти фигуры к боковым створкам и в центре композиции остаются только пустынные круглящиеся просторы земли. Попытки монументально-героизированного решения терпят крах. Лейденский алтарь, являясь одним из самых заметных произведений нидерландской живописи, одновременно свидетельствует об обреченности исканий его создателя.
Последние две работы Луки Лейденского говорят о душевном кризисе: «Мария с младенцем» (Осло, Музей) - это чисто формальная идеализация, «Исцеление слепого» (1531; Эрмитаж) - сочетание маньеристических преувеличений и натуралистически бытовых деталей.
Творчество Луки Лейденского замыкает искусство первой трети века. Уже в начале 1530-х гг. нидерландская живопись вступает на новые пути.
Для этого периода характерно быстрое развитие реалистических принципов, параллельная активизация романизма и нередкое их сочетание.
1530-1540-е гг. - это годы дальнейших успехов в буржуазном развитии страны. В науке- это время расширения и систематизации знаний. В гражданской истории - реформирование религии в духе рационализма и практицизма (кальвинизм) и медленное, еще подспудное назревание революционной активности народных масс, первых конфликтов между растущим национальным самосознанием и господством иноземной феодально-абсолютистской власти Габсбургов.
В искусстве наиболее заметным является широкое распространение бытового жанра. Бытовые тенденции принимают форму либо крупнофигурного жанра, либо мелкофигурной картины, либо проявляются косвенно, определяя особый характер портрета и религиозной живописи.
Крупнофигурный жанр был распространен в Антверпене. Главные его представители - Ян Сандерс ван Хемессен (ок. 1500--1575) и Маринус ван Роймерс-вале (ок. 1493,- возможно, 1567) - опирались на традицию Квентина Массейса (различные варианты «Менял» Роймерсвале и «Веселое общество» из Карлсруэ Хемессена). Они, в сущности, совершенно уничтожили границу между бытовой и религиозной картиной. Для обоих характерна гротескность, утрированность реальных наблюдений. Но принципы Хемессена сложнее - выделяя на передний план две-три крупные статичные фигуры, в глубине он помещает маленькие жанровые сценки, играющие роль комментария. Здесь можно видеть попытку вовлечения бытового случая в общую жизненную последовательность, стремление придать конкретному факту более общий смысл. Эти картины узки по тематике (менялы, девицы из публичных домов) и отражают полное отсутствие представления о человеческой общности.
Это последнее находит воплощение в голландской живописи и определяет ее своеобразие. Ярче всего оно проявилось в творчестве Яна ван Амстеля («Чудесное насыщение пяти тысяч» из Брауншвейгского музея (Автор этого произведения был неизвестен и именовался Брауншвейгским монограммистом. Одно время оно было приписано Хемессену.). У Амстеля (род. ок. 1500; работал в Антверпене до 1540 г.) жанр выступает не в виде единичной придвинутой к зрителю сцены, но как панорама с множеством участников, развитым пейзажем и т. д. Этот тип картины оказался весьма перспективным и в какой-то степени повлиял на сложение живописи Брейгеля. Амстель видит бытовой факт в его непосредственном жизненном течении.
Еще отчетливее бытовые тенденции проявились в портрете, причем портрете голландском - в Голландии буржуазия ближе стояла к народным слоям и был крепок дух корпоративной общности.
В работах амстердамских живописцев Дирка Якобса (ок. 1497-1567) и Корнелиса Тейниссена (работал с 1533 до 1561 г.) индивидуальный образ осмыслен уже в его повседневной реальности. Они избирают обычную позу, придают портретируемому естественный жест и, что особенно важно, делают значительный шаг к более определенному пониманию духовного абриса конкретной личности. В своих вполне бюргерских образах Якобе старается передать высокое самосознание модели (мужской портрет из Турина), причем здесь уже нет и следа того подчинения образа авторской концепции, которое было так свойственно первой трети века.
Поиски бытовой естественности портретного образа сомкнулись с чувством бюргерской общности, в другой связи проявившимся у Амстеля, и в результате возник вполне оригинальный жанр - голландский групповой портрет. Его лучшие образцы были созданы позже, но первые успехи связаны с творчеством тех же Д. Якобса (портрет 1532 г. в Эрмитаже) и К. Тейниссена (портрет 1533 г. в Амстердаме). Именно они наметили два главных типа группового портрета - в виде суммы изолированных полуфигур и в виде схематично представленной трапезы. Эти портреты достаточно примитивны, но в них, так же как в одиночных изображениях, отчетливо проступает тяга к конкретному образу и успехи в овладении им. В какой-то мере художник сознательно ввел даже элементы социально-бытовой характеристики изображенных персонажей.
Эти тенденции не прошли мимо романизма, резко изменившего свое лицо. Монументализация образа в романизме конца 1520-х и 1530-х гг. уже ничем не напоминает методов Госсарта.
Впрочем, и романизм этого времени неоднороден. Питер Кук ван Альст (1502-1550) привлекает наше внимание не столько своими произведениями, сколько широтой интересов и гуманистической образованностью: он посещает Турцию, исполняет множество декоративных работ, переводит трактат Серлио и т. д. Ян Скорель (1495-1562) также был личностью многогранной - священнослужитель, инженер, музыкант, ритор, хранитель коллекций папы Адриана VI и т. п., но, кроме того, и весьма крупный живописец.
Уже в ранних работах он тяготеет к внушительности образа (алтарь из Обер-веллаха, 1520) и к сильным, контрастным сопоставлениям человека и пейзажа (алтарь ван Лохорст; Утрехт, Музей). Заложенная здесь мысль раскрывается в «Распятии» (Детройт, Институт искусств).
Композиция строится на сопоставлении Иоанна, поддерживающего Марию, и вида далекого Иерусалима. Оба эти компонента объединены крестом: у подножия его Магдалина, соотнесенная масштабно к группе Иоанна, и воин с женщиной, принадлежащие уже пространству пейзажа. Так первоплановые фигуры связаны с фоном, но скачкообразный, прерывистый характер этой связи исполнен драматизма. Грубая экспрессивность фигур (тяжелый Иоанн, «мужицкий» Христос) находит неожиданное соответствие в стремительно развертывающейся, взволнованной панораме пейзажа. В драматизме «Распятия» Скорель ищет связи с жизнью, концентрирует образ и сообщает ему дерзкую, вызывающую выразительность.
В этих условиях он сталкивается с опытом итальянцев. Сознание мощи образа приводит к мысли о возможности для человека найти гармоническое единство с миром.
Художник меняет пути. Где-то на грани 1520-1530-х гг. он создает несколько имперсональные, но уравновешенные, естественно сочетающие человека и пейзаж решения. И если поначалу пейзаж сводится на роль романизированно-риторического аккомпанемента (новонайденная советскими искусствоведами «Мадонна с младенцем»), а картина в целом кажется несколько условной, хотя и не лишенной пафоса («Проповедь Иоанна», Гаага, собрание Турков; «Крещение», Гарлем, музей Франса Гадьса), то его дальнейшие опыты отражают высокое представление о человеке («Принесение во храм»; Вена). В эти же годы Скорель усиленно работает над портретом, добиваясь импозантности одиночного образа: портрет Агаты ван Схоонховен (1529; Рим, галлерея Дориа-Памфили), мужской портрет, с которым вышеназванная «Мадонна» составляла некогда диптих (Берлин), «Школяр» (1531; Роттердам, музей Бойманс-ван Бейнинген). Портреты Скореля лишены тех живых черт, которые привлекают в работах Якобса и Тейниссена, он менее интересуется индивидуальными особенностями модели, но, бесспорно, умеет придать образу монументальную приподнятость. Последнее подтверждается групповыми портретами Скореля, имеющими вид фризов, составленных из вполне равнозначных, но внушительных полуфигур. Здесь особенно заметно отсутствие у Скореля чувства общности, являвшегося внутренним стержнем композиций Якобса и Тейниссена. Каждый образ мыслится изолированным; несколько отвлеченная монументализация здесь оборачивается отрицательной стороной - она лишает портреты Скореля тех общественных, социальных черт, которые голландские современники художника уловили и как раз в эти годы ввели в поле зрения живописи. Впрочем, обретение значительности человека - не вообще, а человека своего времени - не прошло бесследно. Ученик Скореля Мартин ван Хемскерк (1498-1574), мастер весьма противоречивый, попробовал образы своего учителя перевести на иную, более общественно-конкретную основу. В семейном портрете (Кассель, Музей) и портрете Анны Кодде (Амстердам, Рейксмузей) отчетливо звучит пафос бюргерского самоутверждения. В обоих названных портретах романизм достаточно близко подходит к реалистическому крылу нидерландской живописи. Однако такое положение существовало недолго.
Для следующих двух-трех десятилетий характерна активизация романизма и усиление в нем черт, противоположных искусству художников-реалистов. В свою очередь реалистические тенденции обретают народность, черты которой лишь угадывались в произведениях мастеров первой трети 16 в. Вместе с тем, если в 1530-е годы романизм испытывал сильнейшее влияние реалистических принципов, то теперь скорее следует говорить об обратном процессе.
Особенно важно отметить возникновение явлений, связанных с кризисом ренессансного мировосприятия. Во многом они напоминают соответствующие процессы, происходившие в Италии, и, как и там, определяют сложение маньеристических тенденций. Эти последние в Нидерландах в большинстве случаев вырастали на почве романизма.
Однако кризис ренессансной мировоззренческой системы протекал в Нидерландах в гораздо менее явной форме, чем в Италии. На его развитие оказывало прямое воздействие одновременное усиление испанского гнета и, в противовес этому, бурное нарастание национально-патриотических и народно-демократических устремлений, увенчавшихся нидерландской буржуазной революцией. Эта сложная историческая обстановка вызвала не менее сложные последствия в области культуры. Если 1540-1560-е гг. - это время важных научных открытий в области географии, математики, естествознания, время деятельности Меркатора, Ортелиуса, Корнхерта и других, то одновременно это также период нарастания реакции (например, издание в 1540 г. в Брюсселе списка запрещенных книг, запрет изданий Эразма и т. п.).
Все эти явления определили особые пути развития живописи. Прежде всего бросается в глаза, что многие мастера меняют свою художественную ориентацию (этот процесс, правда, начался раньше). Наиболее ярким примером может служить Мартин ван Хемскерк, знакомый уже нам по портретам (семейному и А. Кодде). Теперь преобладающим в его творчестве становятся алтари с множеством мечущихся, выгибающихся на крестах, жестикулирующих фигурок почти гротескной выразительности или полотна условно монументализированные, импозантные, но пустые и неприятные своей нарочитой стереоскопичностью («Св. Лука пишет Марию»; Гарлем, музей Франса Гальса). В творчестве некоторых художников-романистов (например, Ламберта Ломбарда, ок. 1506-1566) можно отметить усиленное проникновение идеальных, гармонических мотивов итальянского Высокого Ренессанса, что приводит ко все большему вытеснению реальных наблюдений, а вслед за тем и появление черт маньеризма.
Наивысшего размаха этот процесс достигает в искусстве ученика Ломбарда, антверпенца Франса Флориса (де Вриендт, 1516/20-1570). Поездка художника в Италию обусловила многие особенности его живописи - как положительные, так и отрицательные. К числу первых следует отнести более органичное (чем, например, у Ломбарда) владение обобщенными формами, известный артистизм. Ко вторым прежде всего относятся наивные попытки соперничества с Микеланджело, приверженность маньеристическим канонам.
Во многих работах Флориса маньеристические черты проступают отчетливо («Низвержение ангелов», 1554, Антверпен, Музей; «Страшный суд», 1566, Брюссель, Музей). Он стремится к композициям напряженным, насыщенным движением, исполненным всепронизывающего, почти ирреального возбуждения. По существу, Флорис один из первых в 16 столетии пытался вернуть искусству мировоззренческую содержательность. Однако отсутствие глубокой мысли и крепкой связи с жизнью обычно лишает его произведения подлинной значительности. Отказываясь от конкретного отображения действительности, он не достигает ни героической монументальности, ни образной концентрации. Характерным примером может служить его «Низвержение ангелов»: велеречивая, построенная на сложнейших ракурсах, сплетенная из фигур идеальных и наивно-фантастических, эта композиция отличается дробностью, невыразительной сухостью цвета и неуместной проработанностью отдельных деталей (на бедре одного из ангелов-отступников сидит огромная муха).
Творчество Флориса (и его успех у современников) свидетельствует о том, что главные позиции в нидерландском искусстве переходят к позднему романизму, романизму, уже открыто перерождающемуся в маньеризм. Однако за этим явлением следует видеть не только черты кризиса предшествующего мировосприятия, но и возникновение условий для более зрелого этапа развития нидерландской живописи.
Тот же Флорис делает попытки создать облагороженный образ человека (портрет мужчины с соколом, 1558; Брауншвейг), а в некоторых работах с помощью композиционного единства фигур стремится выразить чувства душевной теплоты, сближающей людей. В этих последних он даже прибегает к особой колористической манере - более живописной, мягкой, прозрачной (см. этюд женской головы в Эрмитаже). Высшего выражения названная тенденция достигает в «Поклонении пастухов» (Антверпен, Музей). В этом большом многофигурном полотне, написанном в легких желтовато-лимонных и коричневатых тонах, тема взаимной близости людей, их человечности обретает подлинную задушевность, а обычная для Флориса возбужденность - волнующую глубину.
Все же надо признать, что место Флориса в нидерландском искусстве определяется не этими работами. Скорее он должен быть определен как мастер, ярко выразивший кризисные явления в искусстве 1540-1560-х гг.
Своеобразное отражение специфики нидерландской живописи тех лет мы находим в портрете. Его отличает смешение и половинчатость различных тенденций. С одной стороны, он определяется развитием голландского группового портрета. Однако, хотя композиционное расположение фигур стало свободнее, а образы моделей - более живыми, эти работы далеко не достигают жанровости и жизненной непосредственности, характерных для произведений такого рода, исполненных позже, в 1580-е гг. Вместе с тем они уже теряют простодушный пафос бюргерской гражданственности, свойственный 1530-м гг. (поздние портреты Д. Якобса - например, 1561 г., Эрмитаж, и ранние Дирка Барентса- 1564 и 1566 гг., Амстердам).
Показательно, что наиболее талантливый портретист того времени - Антонис Мор (ван Дасхорст, 1517/19 -1575/76) - оказывается связанным по преимуществу с аристократическими кругами. Показательно и другое - самое существо искусства Мора двойственно: он мастер острых психологических решений, но в них присутствуют элементы маньеризма (портрет Вильгельма Оранского, 1556, портрет И. Галлуса; Кассель), он крупнейший представитель парадного, придворного портрета, но дает резкую социально окрашенную характеристику своим моделям (портреты наместницы Филиппа II в Нидерландах Маргариты Пармской, ее советника кардинала Гранвеллы, 1549, Вена, и другие).
Автопортреты Мора свидетельствуют о резком возрастании самосознания нидерландского художника, но основа этого самосознания в большой степени определяется официальным признанием его успехов (Мор побывал в Риме, Англии, Испании, Португалии, исполнял заказы Филиппа II и герцога Альбы). Вместе с Тем следует сказать, что к концу жизни мастера, оказавшего сильнейшее влияние на парадный портрет и Нидерландов и Испании (Санчес Коэльо, Пантоха де ла Крус), в его творчестве все большее место занимают мягко написанные задумчивые, по внутреннему своему строю бюргерские портреты (портреты Грэшама - Амстердам, Рейксмузей, и Губерта Гольциуса - Брюссель, Музей).
В работах других портретистов 1550-1560-х гг. (Виллем Кей, Корнелис ван Клеве, Франс Поурбус) можно отметить жанризацию образа, иногда - повышенный интерес к духовному состоянию модели.
Активизация кризисных, позднероманистических и маньеристических, тенденций количественно сузила круг мастеров-реалистов, но одновременно обнажила социальное начало в работах тех, кто стоял на позициях объективного отражения действительности. Реалистическая жанровая живопись 1550-1560-х гг. обратилась к прямому отражению жизни народных масс и, по существу, впервые создала образ человека из народа. Эти достижения связаны в наибольшей мере с творчеством Питера Артсена (1508/09-1575).
Становление его искусства протекало в Южных Нидерландах - в Антверпене. Там он познакомился с принципами антверпенских романистов и там же в 1535 г. получил звание мастера. Его произведения 1540-х гг. разноречивы: работы, близкие антверпенским романистам, перемежаются медкофигурными и бытовыми по своему характеру, в которых отчетливо проглядывает концепция ван Амстеля. И. быть может, лишь «Крестьянка» (1543; Лилль, Музей) несет в себе попытки монументализации народного типа.
В 1550-х гг. Артсен изредка прибегает к мелкофигурным композициям («Апостолы Петр и Иоанн исцеляют больных»; Эрмитаж), но главным образом обращается к мощным, крупнофигурным решениям. Более всего его привлекают крестьянский жанр и натюрморт, особенно - в их сочетании. Несколько грубовато реальных фигур; переданных с известной сухостью, но правдиво и с убеждающей прямолинейностью, он объединяет со столь же правдивыми изображениями овощей, мяса и т. п. Впрочем, в начале 1550-х гг. естественного соединения жанрового и натюрмортного начал Артсен не достигает. Чаще всего одно из них получает решительное преобладание. Так, если в «Крестьянском празднике» (1550; Вена, Музей) натюрморт играет подсобную роль, то в «Мясной лавке» (1551; Упсала, Университетский музей) предметы, совершенно оттеснили человека.
Недолгий расцвет творчества Артсена наступает в середине 1550-х гг. В «Крестьянах у очага» (1556; Антверпен, музей Майер ван ден.Берг) и «Танце среди яиц» (1557; Амстердам) художник монументализирует обычные эпизоды крестьянского обихода. Однако в первом из названных полотен участники действия все же кажутся достаточно скованными и при всей реалистической достоверности - безликими. По существу, пафос утверждения направлен на событие, на сцену, а не на ее героев. Возвеличивая жанровый факт, Артсен лишает его живой повседневной непринужденности. Крестьяне же, изображенные как типичные представители своего класса, кажутся совершенно нивелированными и лишены индивидуальной значительности.
В «Танце среди яиц» Артсен нарушает равнозначность действующих лиц и демонстративную статичность сцены. Глубинную часть картины он отводит крестьянскому празднеству, в то время как на передний план помещает фигуру мужчины в позе, долженствующей засвидетельствовать его беззаботную жизнерадостность. Хотя и здесь Артсен не уходит от обычной для него статичности жестов, состояний и образов, а в композиционных принципах обнаруживает связь с антверпенскими жанристами, но выделение главного героя свидетельствует о его желании представить крестьянство и более персонально (выделенная фигура самостоятельнее, чем любой из «Крестьян у очага») и более величественно.
В эти годы творчество Артсена обнаруживает различные тенденции. Он исполняет чисто жанровые работы (самый очевидный, но и единственный пример - «Мать с ребенком»; Антверпен, Антиквариат), работы, монументализирующие отдельный образ крестьянина («Крестьяне на рынке»; Вена, Музей) или крестьянский натюрморт («Кухня»; Копенгаген, Государственный музей искусств), и, кроме того, произведения па религиозные темы.
«Мать с ребенком» интересна предвосхищением жанровых принципов голландского искусства 17 в., но в творчестве Артсена занимает место скорее исключительное. Зато «Кухня» и «Крестьяне на рынке» являются важными звеньями его художественной эволюции.
Обе эти картины посвящены прославлению крестьянства (и в этом отношении тесно связаны с «Танцем среди яиц»). Но в «Кухне» эта цель достигается косвенно, при помощи натюрморта, а в «Крестьянах на рынке» - возвеличиванием отдельного образа.
В первой из них весь передний план отдан натюрморту и натюрморт же определяет центральную ось картины. Жанровая сцена в глубине слева подводит наш взгляд к крестьянской семье, изображенной справа, в свою очередь от нее (благодаря обращенному на нас взгляду мужчины и движению его руки, указывающей на натюрморт) мы обращаемся снова к натюрморту переднего плана. Такая последовательность созерцания картины строго предопределяется художником и позволяет ему сплавить образы людей и предметы, характеризующие сферу их бытия. Не случайно сцена в глубине наиболее жанрова - она играет служебную роль; фигуры справа монументализированы, и в их плотной уравновешенной группе начинает звучать натюрмортное начало (статика, некоторая искусственность поз, композиция из четырех взаимосплетенных рук); наконец, на переднем плане натюрморт господствует. Такое построение дает Артсену возможность как бы постепенно насытить натюрморт чертами крестьянскими, народными.
В «Крестьянах на рынке» художник пошел иным путем. Эта картина поражает реализмом характеристик и укрупненностью форм. Артсен всячески стремился выделить полуфигуру крестьянина. Однако, как и в предшествующих его работах, ему не удается придать образу своего героя черты внутренней значительности, и он опять прибегает к сложной композиционной схеме. Резкое, демонстративное движение женщины слева от крестьянина концентрирует на нем наше внимание, на него же из глубины указывает дама со служанкой. Тому же эффекту способствует стремительное нарастание (почти стереоскопическое) объемов от фона к переднему плану (то есть, в конечном счете, к фигуре крестьянина). В этом случае можно говорить о настойчивом стремлении художника создать монументальный образ крестьянина.
Надо, однако, сказать, что Артсен, как правило, не столько раскрывает величие человека из народа, сколько скорее наделяет этим качеством его отдельных, наудачу выбранных представителей. Зритель не ощущает контакта художника со своими героями. Отсюда неубедительность его многих композиций, порой почти мучительная замкнутость, отчужденность образов.
Глубоко симптоматично, что для воплощения своих реалистических и демократических идеалов Артсен почти постоянно прибегал к приемам романизма. Уплотненность, сглаженность форм в изображении человеческого лица, сопровождение первоплановых фигур мелкими, пространственно оторванными от них фигурками фона, некоторая вытянутость фигур - все это имеет немало общего с романизмом, а иногда и с маньеризмом.
Искусство Артсена косвенно отразило и активизацию народных масс и резкое усиление общественной реакции. Все же в рассмотренных его произведениях роль образа человека из народа постоянно возрастает. Вершины эта тенденция достигает в самом конце 1550-х гг., когда мастер создает ряд отдельных героизированных крестьянских образов (две «Кухарки», 1559, Брюссель, Музей, «Торговец дичью», Эрмитаж, и «Крестьянин», 1561, Будапешт, Музей, и другие). Здесь также он использовал приемы романизма. Но поставленная цель - возвеличивание представителя народа, его героическая демонстрация и апофеоз - не только сделала уместными эти идеализирующие формальные моменты, но и внесла в них новый смысл. По существу, названные работы - единственный в нидерландском искусстве пример столь сильного взаимопроникновения реалистических и романистических принципов. В этом отношении они развивают здоровое зерно кассельского семейного портрета и портрета Анны Кодде Хемскерка.
Надо сказать, что именно в 1559-1560-х гг. демократические настроения в стране претерпевали резкую активизацию. Общественное мнение было возмущено испанцами (Особенно в связи с тем, что после заключения мира в Като-Камбрези (1559) испанцы не вывели из Нидерландов своих войск, а также в связи с намерениями Испании основать в Нидерландах 14 новых епископств, долженствовавших служить оплотом католицизма.). Не исключена возможность, что причиной создания названных работ явился внутренний протест художника и усиление его народных симпатий.
В произведениях, подобных названным, Артсен в большей мере преодолел присущую его прежним вещам противоречивость. Но и в них при всем прогрессивном значении этих работ сохранилось характерное для Артсена отчужденное отношение к своим героям. В результате он быстро отошел от круга героических народных образов (Характерно, что этот отход соответствовал по времени перелому в общественной жизни страны - в Нидерландах испанцы перешли к террору и временно подавили всякое сопротивление.). Его поздние работы отмечены полным господством натюрмортного начала. Существует предположение, что в последние годы жизни он бросил живопись.
Искусство Артсена явилось важной вехой в развитии реалистической струи нидерландского искусства. И все же можно утверждать, что не эти пути были самыми перспективными. Во всяком случае, творчество ученика и племянника Артсена, Иоахима Бейкелара (ок. 1530 - ок. 1574), лишившись ограниченных черт живописи Артсена, вместе с тем утратило и ее содержательность. Монументализация отдельных реальных фактов уже оказалась недостаточной. Перед искусством возникла большая задача - отразить народное, историческое начало в действительности, не ограничиваясь изображением ее проявлений, представленных как своего рода изолированные экспонаты, дать мощное обобщенное истолкование жизни. Сложность этой задачи усугублялась характерными для позднего Возрождения чертами кризиса старых представлений. Острое чувство новых форм жизни сливалось с трагическим осознанием ее несовершенства, а драматические конфликты бурно и стихийно развивающихся исторических процессов приводили к мысли о ничтожестве отдельного человека, изменяли прежние представления о взаимоотношении личности и окружающей социальной среды, мира. Вместе с тем именно в это время искусство осознает значительность и эстетическую выразительность людской массы, толпы. Этот один из наиболее содержательных в искусстве Нидерландов периодов связан с творчеством Брейгеля.
Питер Брейгель Старший, по прозвищу Мужицкий (между 1525 и 1530-1569) формировался как художник в Антверпене (учился у П.Кука ван Альста), побывал в Италии (в 1551-1552 гг.), был близок с радикально настроенными мыслителями Нидерландов.
В наиболее ранних живописных и графических произведениях мастера сочетаются альпийские и итальянские впечатления и мотивы родной природы, художественные принципы нидерландской живописи (прежде всего Босха) и некоторые маньеристические черты. Во всех этих работах очевидно стремление преобразить небольшую по размерам картину в грандиозную панораму («Неаполитанская гавань», Рим, Галерея Дориа-Памфили, гравированные И. Коком рисунки).
Цель художника - выражение бесконечной протяженности, всеобъемлющести мира, как бы поглощающего людей. Здесь сказались и кризис былой веры в человека, и беспредельное расширение кругозора. В более зрелом «Сеятеле» (1557; Вашингтон, Национальная галерея) природа трактована с большей естественностью, а фигурка человека уже не кажется случайным добавлением. Правда, за сеятелем изображены птицы, выклевывающие брошенные им в землю зерна, но эта иллюстрация евангельской притчи является моментом скорее сюжетным, чем собственно художественным. В «Падении Икара» (Брюссель, Музей) в основе также лежит иносказание: мир живет своей жизнью, и гибель отдельного человека не прервет его коловращения. Но и здесь сцена пахоты и прибрежная панорама Значат более, чем эта мысль. Картина впечатляет ощущением размеренной и величественной жизни мира (она определяется мирным трудом пахаря и возвышенным строем природы).
Однако было бы неверно отрицать философско-пессимистический оттенок ранних работ Брейгеля. Но он кроется не столько в литературно-иносказательной стороне его картин и даже не в морализировании его сатирических рисунков, исполненных для гравюр (циклы «Пороки» - 1557, «Добродетели» - 1559), но в особенностях общего взгляда художника на мир. Созерцающий мир сверху, извне, живописец как бы остается с ним один на один, отчужденный от изображенных на картине людей.
Вместе с тем существенно, что свое представление о человечестве как о величественном множестве ничтожно малых величин он воплощает на примере стихии городской, народной жизни.
Те же идеи Брейгель развивает в картинах «Фламандские пословицы» (1559; Берлин) и особенно «Игры детей» (1560; Вена, Музей). В этой последней изображена улица, усыпанная играющими детьми, но перспектива ее не имеет предела, чем как бы утверждается, что веселые и бессмысленные забавы детей - своего рода символ столь же абсурдной деятельности всего человечества. В работах конца 1550-х гг. Брейгель с неизвестной прежнему искусству последовательностью обращается к проблеме места человека в мире.
Рассмотренный период внезапно обрывается в 1561 г., когда Брейгель создает сцены, своей зловещей фантастичностью далеко превосходящие Босха. Скелеты убивают людей, и те напрасно пытаются найти убежище в гигантской мышеловке, отмеченной знаком креста («Триумф Смерти»; Мадрид, Прадо). Небо затягивается красным маревом, на землю выползают мириады диковинных и страшных тварей, из развалин возникают головы, раскрывающие огромные глаза и в свою очередь порождающие безобразных чудовищ, и люди уже не ищут спасения: зловещий гигант вычерпывает из себя нечистоты и люди давят друг друга, принимая их за золото («Безумная Грета», 1562; Антверпен, Музей Майер ван ден Берг).
Вместе с тем в названных работах Брейгеля появляется личный оттенок - осуждение человеческого безумия, алчности и жестокости перерастает в глубокие размышления о судьбах людей, приводит мастера к картинам грандиозным и трагическим. И при всей своей фантастичности они несут в себе острое ощущение реальности. Реальность их - в необычайно непосредственном ощущении духа времени. Они настойчиво, сознательно воплощают трагизм реальной, современной художнику жизни. И кажется закономерным, что обе эти картины появились в начале 1560-х гг. - в дни, когда притеснения, чинимые испанцами в Нидерландах, достигли высшего предела, когда было совершено больше смертных казней, чем когда бы то ни было в истории страны (Напомним, что искусство Артсена надломилось именно в эти годы. Брейгелю же, видимо в связи с испанскими репрессиями, пришлось переехать в Брюссель.). Таким образом, в 1561-1562 гг. Брейгель впервые в нидерландском искусстве создал композиции, в косвенной, образной форме отражающие конкретные общественные конфликты своего времени.
Постепенно трагическое и экспрессивное мироощущение художника сменяется горьким философским размышлением, настроением печали и резиньяции. Брейгель вновь обращается к реальным формам, снова создает картины с далекими, бескрайними пейзажами, снова уводит зрителя в бесконечную, необъятную панораму. Теперь в его творчестве преобладают ноты душевной мягкости, одиночества и, следовало бы сказать, доброй обращенности к миру. Они есть в его рыжеголовых прикованных цепью «Обезьянах» (1562; Берлин), отвернувшихся от просторной глади реки и неба, напоенного воздухом ласковым и теплым. Они есть - но в несоизмеримо более мощных масштабах - в «Вавилонской башне» (1563; Вена, Музей). Хотя в основе второй из этих двух работ по-прежнему лежит иносказание (уподобление современной жизни библейскому Вавилону), картина в своей грандиозной и вместе поэтической форме напоена ощущением жизни. Оно в бесчисленных фигурках строителей, в движении повозок, в пейзаже (особенно в изображении расстилающегося по сторонам от башни моря крыш - небольших, стоящих порознь и вместе с тем тесно друг около друга, отливающих нежными тонами). Характерно, что в картине, написанной на тот же сюжет ранее (видимо, ок. 1554-1555 гг.; Роттердам), башня совершенно подавляла человеческое начало. Здесь Брейгель не только избегает такого эффекта, но идет дальше - он, для которого природа была несравненно прекраснее человека, ищет теперь в ней человеческое начало.
Жизнь, дыхание человеческих жилищ, деятельность людей преодолевают мысли о безумии их помыслов, о тщете их трудов. Брейгель впервые открывает новую, еще не известную ни ему, ни его современникам ценность жизни, хотя она еще скрыта под напластованиями его прежних - космических и негуманистических - взглядов. К тем же выводам приводят «Самоубийство Саула» (1562; Вена, Музей) и «Пейзаж с бегством в Египет» (1563; Лондон, собрание Зейлерн). Но особенно - исполненное в 1564 г. «Несение креста» (Вена, Музей), где этот традиционный евангельский сюжет трактуется как огромная массовая сцена с участием множества любопытных - солдат, мальчишек и крестьян.
Все эти работы подготовили появление (в 1565 г.) цикла пейзажей, открывающих новый период творчества Брейгеля и принадлежащих к лучшим произведениям мировой живописи. Цикл состоит из картин, посвященных временам года (Принято считать, что это разрозненная серия из двенадцати (или шести) картин. Автор настоящей главы исходит из предположения, что их было четыре, а «Сенокос» (Прага, Национальная галерея) к циклу не относится.).
Эти произведения занимают в истории искусства место вполне исключительное - не существует изображений природы, где всеобъемлющий, почти космический аспект претворения был бы так органично слит с чувством жизни.
«Сумрачный день» (Вена, Музей) с его рваными, набухшими тучами, медленно разгорающимися красно-коричневыми тонами земли, оживающими голыми ветвями и всепронизывающим весенним сырым ветром; словно потемневшая от зноя «Жатва» (Нью-Йорк, Метрополитен-музей); «Возвращение стад» (Вена, Музей) с медленно наползающей пеленой туч, последним горением рыже-зеленых осенних красок и суровым безмолвием природы; наконец, «Охотники на снегу» (Вена, Музей) -маленький городок, оживленные фигурки конькобежцев на застывших прудах, тихая жизнь, согретая теплом человеческого уюта, - так свершается круговорот природы, меняется ее обличье, ее внутренний ритм.
Сохраняя всеобъемлющий характер своих панорам, Брейгель в основу каждого художественного решения кладет острое и, в конечном счете, конкретное ощущение реальности. Достаточно вспомнить обращенность в пространство сцены, посвященной весне, уравновешенность спокойных ритмов «Жатвы», другую пространственность - как бы сокращающуюся, сжимающуюся - осеннего пейзажа и объединение всех композиционных линий вокруг тихо-оживленного городка в «Охотниках», чтобы почувствовать, как уже самое существо композиционного строя этих картин призвано выразить состояние природы.
То же чувство реальности определяет цветовое построение - в первой картине красно-коричневые тона земли, вступая в столкновение с холодными, зелеными тонами заднего плана, становятся интенсивнее, разгораются; зато во второй господствует цвет коричневато-желтый - жаркий и ровный; в «Возвращении стад» он приобретает красноту и рыжеватость, которые, кажется, тут же должны уступить место мертвящей сине-серой гамме; в «Охотниках» же общий холодно-зеленоватый цвет как бы согревается теплыми коричневыми тонами домов и человеческих фигурок.
Природа Брейгеля и грандиозна и совершенно близка человеку, достоверна. Но было бы неверно видеть в цикле «Времен года» жизнь одной природы. Воссозданный Брейгелем мир заселен людьми.
Об этих людях трудно сказать более того, что они крепки физически, деятельны, трудолюбивы. Но картины цикла не оставляют сомнения в том, что существование людей наполнено истинным смыслом, что оно подчинено закономерностям высшего, глубоко естественного порядка. Эта убежденность рождается сознанием полнейшей слитности людей и природы. Именно в этом слиянии труды и дни людей обретают строй осмысленный и высокий. Человеческие фигурки не просто разнообразят вид, они вносят особое начало, родственное природному, но и отличное от него. И не случайно фигуры крестьян являются средоточием всех цветовых и композиционных линий (основные цвета первой картины цикла очевиднее всего выражены в одеждах крестьян, а момент пробуждения природы находит себе параллель в начале крестьянских работ; в «Возвращении стад» погонщики как бы несут в себе все живое и деятельное, что есть в этом пейзаже, все композиционные линии сходятся к их группе, в свою очередь, двигающейся к виднеющимся неподалеку домам родной деревни).
Брейгель и раньше стремился передать движение жизни, стремился найти единственно верную пропорцию в масштабном соотношении мира и человека. Он достиг цели, взяв исходной точкой своих исканий жизнь в ее естественном, трудовом, народном аспекте. Мир, вселенная, не утратив своей величественной грандиозности, приобрели конкретные черты родной страны. Человек получил смысл существования в естественном труде, в разумном и гармоническом бытии людского коллектива, в слиянии этого коллектива с природой.
Собственно, это и определяет исключительность пейзажей «Времен года». Исключительными оказались они и в творчестве Брейгеля. Открывая путь к конкретному изображению жизни людей, Брейгель в дальнейшем своем развитии отходит от величественных пейзажных мотивов и теряет естественное единство природы и человека.
Созданные следом за «Временами года», в 1566 г., картины - «Перепись в Вифлееме» (Брюссель), «Избиение младенцев» (Вена, Музей), «Проповедь Иоанна Крестителя» (Будапешт, Музой) - означали рождение искусства, главной темой которого является жизнь парода не в ее вневременном, как бы общечеловеческом аспекте, а в общественном и конкретно-социальном плане. Все они впечатляют сознанием достоверности происходящего, и евангельский сюжет, по существу, служит только маскировкой (в «Избиении» изображено нападение испанских солдат на фламандскую деревню).
Факт создания, быть может, первых исторических и одновременно бытовых картин на современный сюжет и появление не только жизненно-конкретных и бытовых, но и общественных, социальных моментов объясняется историческими событиями тех лет: время создания названных работ - время начала нидерландской революции, начала активной борьбы нидерландцев против испанского феодализма и католицизма. Начиная с 1566 г, творчество Брейгеля развивается в самой прямой связи с этими событиями.
По всей видимости, в 1567 г. Брейгель исполнил одну из самых своих капитальных работ- «Крестьянский танец» (Вена, Музей). Ее сюжет не содержит иносказания, грузные сильные фигуры крестьян изображены в несвойственных Брейгелю крупных масштабах, а общий характер отличается замкнутым в себе пафосом и жесткой рациональностью.
Художника интересует не столько атмосфера крестьянского празднества или живописность отдельных групп, но сами крестьяне - их обличье, черты лица, повадки, характер жестикуляции и манера двигаться.
Каждая фигура размещается в железной, пронизывающей всю картину системе композиционных осей. И каждая фигура кажется остановленной - в танце, споре или поцелуе. Фигуры словно вырастают, преувеличиваются в своих масштабах и значительности. Обретая почти сверхреальную убедительность, они наполняются грубой, даже безжалостной, но непреклонно внушительной монументальностью, а сцена в целом претворяется в некий сгусток характерных черт крестьянства, его стихийной, могучей силы.
В этой картине рождается конкретный по своему методу бытовой крестьянский жанр. Но, в отличие от позднейших работ такого рода, Брейгель сообщает своим образам исключительную мощность и социальный пафос.
Когда писалась эта картина, было только что подавлено сильнейшее восстание народных масс - иконоборчество. Отношение к нему Брейгеля неизвестно. Но это движение было от начала до конца народным, оно потрясло современников очевидностью своего классового характера, и, надо полагать, стремление Брейгеля сконцентрировать в своей картине главные, отличительные черты народа стоит с этим фактом в прямой связи (показательно, что перед смертью он уничтожил какие-то рисунки, имевшие, видимо, политический характер).
Связано с иконоборчеством и другое произведение Брейгеля - «Крестьянская свадьба» (Вена). Здесь острота видения народного характера еще более повысилась, главные фигуры обрели еще большую, но уже несколько преувеличенную мощь, и в художественной ткани картины возродилось иносказательное начало (Трое крестьян с ужасом или с недоумением смотрят на стену, предполагаемую спереди, за пределами картины. Возможно, это намек на библейский рассказ о пире Валтасара, когда на стене явились слова, предрекающие гибель тем, кто похитил из храма сокровища и пожелал выйти из своего ничтожного состояния. Напомним, что восставшие крестьяне, боровшиеся с католичеством, громили католические церкви.). Оттенок некоторой идеализации и несвойственной Брейгелю мягкости имеет даже в себе привкус горького сожаления и доброй человечности - качеств, которых не было в ясном и последовательном «Крестьянском танце». Некоторый отход от принципов и идей «Крестьянского танца» можно обнаружить и в рисунке «Лето» (Гамбург), на первый взгляд близком названной картине.
Впрочем, полный отход от прежних надежд совершился несколько позже, когда мастер создал ряд мрачных и жестоких картин («Мизантроп», 1568, Неаполь; «Калеки», 1568, Лувр; «Похититель гнезд», 1568, Вена, Музей), и в том числе знаменитых «Слепых» (1568; Неаполь, музей Каподимонте). Косвенно они связаны с первым кризисом в развитии нидерландской революции.
Лица наискось пересекающих полотно нищих-слепцов нечеловечески уродливы и при этом реальны. Взгляд зрителя, словно обгоняя их, перескакивая с одной фигуры на другую, улавливает их последовательное изменение - от тупости и животной плотоядности через алчность, хитрость и злобу к стремительно нарастающей осмысленности, а вместе с ней и отвратительному духовному уродству обезображенных лиц. И чем дальше, тем очевиднее духовная слепота берет верх над физической и духовные язвы обретают все более общий, уже всечеловеческий характер. По существу, Брейгель берет реальный факт. Но он доводит его до такой образной концентрации, что тот, обретая всеобщность, возрастает до трагедии невиданной силы.
Только один, падающий слепец обращает к нам лицо - оскал рта и злобный взгляд пустых влажных глазниц. Этот взгляд завершает путь слепцов - жизненный путь людей.
Но тем более чист - безлюден и чист - пейзаж, перед которым спотыкается один слепец и которого уже не заслоняет другой. Деревенская церковь, пологие холмы, нежная зелень деревьев полны тишины и свежести. Лишь сухой безжизненный ствол вторит своим изгибом движению падающего. Мир спокоен и вечен.
Человечна природа, а не люди. Брейгель создает не философский образ мира, а трагедию человечества. И хотя он старается придать своей картине строй ясный и холодный, ее цвет - стальной, но с нежным сиреневым дрожащим отливом - выдает ее трагическую и напряженную безысходность.
После «Слепых» Брейгель исполнил только одну картину - «Пляску под виселицей» (1568; Дармштадт, Музей), где сплелись и последние разочарования художника, и стремление возвратиться к былой гармонии, и сознание невозможности такого возвращения (высоко взнесенная над миром точка зрения, крестьяне, легкомысленно пляшущие подле гигантских врат виселицы, пейзаж, напоенный прозрачной солнечной пылью, далекий, непостижимый).
Окидывая умственным взором творческий путь Брейгеля, следует признать, что он сконцентрировал в своем искусстве все достижения нидерландской живописи предшествующей поры. Безуспешные попытки позднего романизма отразить жизнь в обобщенных формах, более успешные, но ограниченные опыты Артсена по возвеличиванию образа народа вступили у Брейгеля в могучий синтез. Собственно, обозначившаяся еще в начале века тяга к реалистической конкретизации творческого метода, слившись с глубокими мировоззренческими прозрениями мастера, принесла грандиозные плоды.
Следующее поколение нидерландских живописцев резко отличается от Брейгеля. Хотя главные события нидерландской революции падают на этот период, революционного пафоса в искусстве последней трети 16 в. мы не найдем. Ее влияние сказалось косвенно - в формировании мировосприятия, отражающего буржуазное развитие общества. Для художественных методов живописи характерны резкая конкретизация и приближение к натуре, чем подготавливаются принципы 17 столетия. Вместе с тем разложение ренессансной универсальности, всеобщности в истолковании и отражении жизненных явлений придает этим новым методам черты мелочности и духовной узости.
Ограниченность мировосприятия различным образом повлияла на романистические и реалистические течения в живописи. Романизм, несмотря на его весьма широкое распространение, несет в себе все признаки вырождения. Чаще всего он выступает в маньеристическом, придворно-аристократическом аспекте и представляется внутренне опустошенным. Симптоматично и другое - все большее проникновение в романистические схемы жанровых, чаще всего натуралистически понятых элементов (К. Корнелиссен, 1562-1638, К. ван Мандер, 1548-1606). Известное значение здесь имело тесное общение голландских живописцев с фламандскими, многие из которых в 1580-х гг. эмигрировали из Южных Нидерландов в связи с отделением северных провинций. Лишь в редких случаях, сочетая натурные наблюдения с острой субъективностью их трактовки, романистам удается достичь впечатляющего эффекта (А. Блумарт, 1564-1651).
Реалистические тенденции прежде всего находят выражение в более конкретном отображении действительности. Весьма в этом смысле показательным явлением надо считать узкую специализацию отдельных жанров. Существен также интерес к созданию многообразных сюжетных ситуаций (они начинают играть все большую роль в художественной ткани произведения).
Жанровая живопись в последней трети века переживает расцвет (что выражается и в упомянутом проникновении ее в романизм). Но произведения ее лишены внутренней значительности. Традиции Брейгеля лишаются глубокого существа (хотя бы у его сына П. Брейгеля Младшего, прозванного Адским, 1564- 1638). Жанровая сцена обычно или подчиняется пейзажу, как, например, у Лукаса (до 1535-1597) и Мартина (1535-1612) Валькенборхов, или выступает в обличье малозначительного бытового эпизода городской жизни, воспроизведенного точно, но с некоторым холодным высокомерием, - у Мартина ван Клеве (1527-1581; см. его «Праздник св. Мартина», 1579, Эрмитаж).
В портрете также господствует мелочное жанровое начало, что, однако, способствовало развитию в 1580-х гг. групповых композиций. Наиболее значительные среди этих последних - «Стрелковое объединение капитана Розенкранса» (1588; Амстердам, Рейксмузей) работы Корнелиса Кетеля и «Стрелковая компания» (1583; Гарлем, Музей) Корнелиса Корнелиссена. В обоих случаях художники стремятся разбить сухую арифметичность прежних групповых построений (Кетель - торжественной парадностью группы, Корнелиссен - ее бытовой непринужденностью). Наконец, в самые последние годы 16 в. возникают новые типы корпоративных групповых портретов, например «регенты» и «анатомии» Питера и Арта Питерсов.
Пейзажная живопись представляет более запутанное целое - здесь было сильнее и дробление на отдельные разновидности картин. Но и мелочные, невероятно перегруженные работы Руланда Саверея (1576/78-1679), и более мощные Гилисса ван Конинкслоо (1544-1606), и романтически-пространственные Иоса де Момпера (1564-1635), и проникнутые субъективной взволнованностью Абрахама Блумарта - все они, хотя и в разной степени и по-разному, отражают нарастание личного начала в восприятии природы.
Художественные особенности жанровых, пейзажных и портретных решений не позволяют говорить об их внутренней значительности. Они не принадлежат к числу крупных явлений изобразительного искусства. Если оценивать их соотносительно к творчеству великих нидерландских живописцев 15 и 16 вв., они представляются очевидным свидетельством полного отмирания самых принципов эпохи Возрождения. Впрочем, живопись последней трети 16 в. имеет для нас в большой мере косвенный интерес - как переходная ступень и как тот общий корень, из которого выросли национальные школы Фландрии и Голландии 17 столетия.
Гершензон-Чегодаева Н. Нидерландский портрет XV века. Его истоки и судьбы. Серия: Из истории мирового искусства. М. Искусство 1972г. 198 с. илл. Твердый издательский переплет, Энциклопедический формат.
Гершензон-Чегодаева Н. М. Нидерландский портрет XV в. Его истоки и судьбы.
Голландское Возрождение – возможно, явление даже более яркое, нежели итальянское – по крайней мере, с точки зрения живописи. Ван Эйк, Брейгель, Босх, впоследствии – Рембрандт… Имена, безусловно, оставившие глубокий след в сердцах людей, видевших их полотна, независимо от того, испытываешь ли ты перед ними восхищение, как перед «Охотниками на снегу», или отторжение, как перед «Садом земных наслаждений». Суровые, тёмные тона голландских мастеров отличаются от наполненных светом и радостью творений Джотто, Рафаэля и Микеланджело. Можно только гадать, каким образом сформировалась специфика этой школы, почему именно там, к северу от процветающих Фландрии и Брабанта, возник мощнейший очаг культуры. Насчёт этого – помолчим. Посмотрим на конкретику, на то, что у нас есть. Наш источник – это полотна и алтари знаменитых творцов Северного Возрождения, и этот материал требует особого подхода. В принципе, этим нужно заниматься на стыке культурологии, искусствоведения и истории.
Подобную попытку претворила в жизнь Наталия Гершензон-Чегодаева (1907-1977), дочь известнейшего в нашей стране литературоведа. В принципе, личность она довольно известная, в своих кругах, прежде всего – отличной биографией Питера Брейгеля (1983 г.), её перу принадлежит и вышеуказанный труд. Если честно, то это – явная попытка выйти за пределы классического искусствоведения – не просто рассуждать о художественных стилях и эстетике, но – попытаться проследить по ним эволюцию человеческой мысли…
Какие особенности у изображений человека в более раннее время? Светских художников было мало, монахи далеко не всегда были талантливы в искусстве рисования. Поэтому, зачастую, изображения людей в миниатюрах и картинах отличаются большой условностью. Писать картины и любые другие изображения нужно было так, как положено, во всём подчиняясь правилам столетия складывающегося символизма. Кстати, именно поэтому надгробия (тоже своего рода портреты) далеко не всегда отображали истинный облик человека, скорее показывали его таким, каким нужно было его запомнить.
Голландское искусство портрета прорывает подобные каноны. О ком идёт речь? Автор рассматривает работы таких мастеров, как Робер Компен, Ян Ван Эйк, Рогир Ван дер Вейден, Гуго Ван дер Гус. Это были настоящие мастера своего дела, живущие своим талантом, выполняющие работы на заказ. Очень часто заказчиком была церковь – в условиях безграмотности населения важнейшим искусством считается… живопись, не обученному теологическим премудростям горожанину и крестьянину нужно было на пальцах объяснять простейшие истины, и художественное изображение восполняло эту роль. Так возникали такие шедевры, как Гентский алтарь Яна Ван Эйка.
Заказчиками были и богатые горожане – купцы, банкиры, гильдиеры, знать. Появлялись портреты, одиночные и групповые. И тут – для того времени прорыв – обнаружилось интересная особенность мастеров, причём одним из первых её заприметил знаменитый философ-агностик Никола Кузанский. Мало того, что художники, создавая свои изображения, писали человека не условно, а как он есть, они ещё умудрялись передавать его внутренний облик. Поворот головы, взгляд, причёска, одежда, изгиб рта, жест – всё это удивительным и точным образом показывало и характер человека.
Конечно, это было новшество, без сомнения. Об этом писал и вышеупомянутый Никола. Автор связывает живописцев с новаторскими идеями философа – уважение к человеческой личности, познаваемость окружающего мира, возможность его философского познания.
Но здесь возникает вполне резонный вопрос – можно ли сравнивать творчество художников с мыслью отдельного философа? Несмотря ни на что, Никола Кузанский в любом случае оставался в лоне средневековой философии, он в любом случае опирался на измышления тех же схоластиков. А мастера-художники? Мы практически ничего не знаем об их интеллектуальной жизни, были ли у них такие развитые связи друг с другом, и с церковными деятелями? Это вопрос. Без сомнения, они имели преемственность друг другу, но первоистоки этого мастерства остаются всё же загадкой. Автор не занимается философией специализированно, но достаточно отрывочно повествует о связи традиций нидерландской живописи со схоластикой. Если голландское искусство самобытно, и не имеет связи с итальянскими гуманитариями, откуда взялись художественные традиции, и их особенностями? Смутная ссылка на «национальные традиции»? Какие? Это вопрос…
В общем – автор прекрасно, как и положено искусствоведу, повествует о специфике творчества каждого художника, и вполне убедительно трактует эстетическое восприятие личности. Но то, что касается философских истоков, места живописи в мысли Средневековья – очень контурно, ответа на вопрос об истоках автором не найдено.
Итог: в книге очень хорошая подборка портретов и иных произведений раннего голландского Ренессанса. Достаточно интересно почитать о том, как искусствоведы работают с таким хрупким и неоднозначным материалом, как живопись, как отмечают мельчайшие особенности и специфичные черты стиля, как связывают эстетику картины с временем… Впрочем, контекст эпохи виден, так сказать, на очень-очень дальней перспективе.
Лично меня больше интересовал вопрос об истоках этого специфического направления, идейных и художественных. Вот здесь автору не удалось убедительно ответить на поставленный вопрос. Искусствовед победил историка, перед нами – прежде всего искусствоведческое произведение, то есть, скорее – для больших любителей живописи.
Живопись северного Возрождения. Общепринятое, но условное понятие "Северное Возрождение" (ок.1500 - между 1540 и 1580) применяется по аналогии с итальянским Возрождением к культуре и искусству Германии, Нидерландов, Франции; одной из главных особенностей художественной культуры этих стран является его генетическая связь с искусством поздней готики.
В 15 в. главенствующее место среди североевропейских художественных школ заняла нидерландская живопись: произведения Р. Кампена, Яна ван Эйка, Д. Баутса, Хуго ван дер Гуса, Рогира ван дер Вейдена, Х. Мемлинга отмечены пантеистическим мировосприятием, пристальным вниманием к каждой детали и каждому явлению жизни; таящийся за ними глубокий символический смысл лежит в основе широчайших по обобщению картин Питера Брейгеля Старшего и Иеронима Босха.
Самостоятельное развитие получили в нидерландском искусстве Возрождения портрет (А. Мор, Я. ван Скорел), пейзаж (И. Патинир), бытовой жанр (Лука Лейденский). Своеобразным явлением стал романизм, мастера которого пытались соединить художественные приемы итальянского искусства с нидерландской традицией.
В Германии первые черты нового искусства появились в 1430-е гг. (Л. Мозер, Х. Мульчер, К. Виц), а собственно Возрождение, на искусство которого оказали большое влияние идеи Реформации и события Крестьянской войны 1524-1526, началось на рубеже 15 и 16 вв. и закончилось уже в 1530-1540-е гг. (живопись и графика Альбрехта Дюрера, М. Грюневальда, Лукаса Кранаха Старшего, А. Альтдорфера, Х. Хольбейна Младшего).
Жизнерадостный и изящный стиль французского Возрождения наиболее ярко проявился в живописных и карандашных портретах Ж. Фуке (известен также как выдающийся мастер миниатюры).
Своеобразное преломление черты Возрождения получили в искусстве Англии, где под влиянием работавшего в Лондоне Х. Хольбейна младшего сформировалась национальная школа портрета (Н. Хиллиард), и Испании, художники которой (А. Берругете, Д. де Силоэ, Л. де Моралес) использовали опыт итальянской живописи для создания собственного, сурового и выразительного стиля. Те или иные черты, отдельные элементы или приемы искусства Возрождения обнаруживаются в художественной культуре Хорватии, Венгрии, Чехии, Польши, Литвы и др. стран Европы.
Ян ван Эйк, Иероним Босх и Питер Брейгель Старший олицетворяют своим творчеством ранний, средний и поздний этапы живописи нидерландского Ренессанса. А. Дюрер, Грюневальд (М. Нитхардт), Л. Кранах Старший, Х. Хольбейн Младший утвердили принципы нового изоискусства в Германии.
Индивидуальное, авторское творчество теперь приходит на смену средневековой анонимности. Огромное практическое значение получает теория линейной и воздушной перспективы, пропорций, проблемы анатомии и светотеневой моделировки. Центром ренессансных новаций, художественным "зеркалом эпохи" явилась иллюзорно-натуроподобная живописная картина, в религиозном искусстве она вытесняет икону, а в искусстве светском порождает самостоятельные жанры пейзажа, бытовой живописи, портрета (последний сыграл первостепенную роль в наглядном утверждении идеалов гуманистической virtu).
Дунайская школа, направление в живописи и графике Южной Германии и Австрии 1-й половины 16 в. К Дунайской школе относят ранние картины Лукаса Кранаха Старшего, произведения А. Альтдорфера (см. перв. слайд "Битва Александра Македонского при Иссе" 1529 г.), В. Хубера и др. художников, отличающиеся свободой художественной фантазии, яркой эмоциональностью, пантеистическим восприятием природы, лесного или речного пейзажа, интересом к сказочно-легендарной окраске сюжета; они выделяются также динамичной, порывистой манерой письма, острой выразительностью рисунка, интенсивностью цветовых решений. Тенденции искусства Возрождения переплетены в Дунайской школе с традициями поздней готики. Творчество Дюрера определило ведущее направление искусства немецкого Возрождения. Влияние его па современных художников, в том числе и на художников Дунайской школы, было велико; оно проникло даже в Италию, во Францию. Одновременно с Дюрером и вслед за ним выступила плеяда крупных художников. Среди них были топко чувствующий гармонию природы и человека Лукас Кранах Старший (1472-1553) и наделенный огромной силой воображения Маттиас Готхардт Нейтхардт, известный под именем Маттиас Грюневальд (ок. 1475-1528), связанный с мистическими народными учениями и готической традицией. Его творчество проникнуто духом бунтарства, отчаянного исступления или ликования, высоким накалом чувств и мучительной экспрессией то вспыхивающего, то замирающего, то гаснущего, то пламенеющего цвета и света.
Окончательную самоценность получает искусство печатной гравюры на дереве и металле, в период Реформации ставшее поистине массовым. Рисунок из рабочего эскиза превращается в отдельный вид творчества; индивидуальная манера мазка, штриха, а также фактура и эффект незаконченности (нон-финито) начинают цениться как самостоятельные художественные эффекты.
Картинной, иллюзорно-трехмерной становится и монументальная живопись, получающая все большую зрительную независимость от массива стены.
Все виды изобразительного искусства теперь так или иначе нарушают монолитный средневековый синтез (где главенствовала архитектура), обретая сравнительную независимость. Формируются типы абсолютно круглой, требующей специального обхода статуи, конного монумента, портретного бюста (во многом возрождающие античную традицию), складывается совершенно новый тип торжественного скульптурно-архитектурного надгробия.
Античная ордерная система предопределяет новую архитектуру, главными типами которой являются гармонически ясные в пропорциях и в то же время пластически-красноречивые дворец и храм (особенно увлекает зодчих идея центрического в плане храмового здания). Характерные для Ренессанса утопические мечты не находят полномасштабного воплощения в градостроительстве, но подспудно одухотворяют новые архитектурные ансамбли, чей размах акцентирует "земные", центрически-перспективно организованные горизонтали, а не готическую вертикальную устремленность ввысь. Различные виды декоративного искусства, а также моды обретают особую, по-своему "картинную" живописность. Среди орнаментов особо важную смысловую роль играет гротеск.
Нидерланды. В религиозные сюжеты нидерландской живописи постепенно проникали жанровые мотивы, в рамках декоративно-изысканного стиля позднеготического искусства накапливались конкретные детали, усиливались эмоциональные акценты. Ведущую роль в этом процессе сыграла миниатюра, широко распространившаяся в 13-15 веках при дворах французской и бургундской аристократии, собиравшей вокруг себя талантливых мастеров из городских цехов. Среди них нидерландцы пользовались широкой известностью (братья Лимбург, мастер маршала Бусико). Часословы (точнее книги часов - род молитвенников, где молитвы, приуроченные к определенному часу, располагаются по месяцам) стали украшаться сценами труда и развлечений в различные времена года и соответствующих им пейзажей. С любовной тщательностью мастера запечатлевали окружающую их красоту мира, создавая высокохудожественные произведения, красочные, исполненные изящества (Туринско-Миланский часослов 1400-1450 годы). В исторических хрониках появились миниатюры, изображающие исторические события и портреты. В 15 веке распространяется портретная живопись. На протяжении 16 века выделяются в самостоятельные жанры бытовая живопись, пейзаж, натюрморт, картины на мифологические и аллегорические сюжеты.
С 40-х годов 15 века в нидерландской живописи, с одной стороны, усилились элементы повествовательности, с другой - драматического действия и настроения. С разрушением патриархальных связей, цементирующих жизнь средневекового общества, исчезает чувство гармонии, упорядоченности и единства мира и человека. Человек осознает свое самостоятельное жизненное значение, он начинает верить в свой разум и волю. Его образ в искусстве становится все более индивидуально неповторимым, углубленным, в нем раскрываются сокровенные чувства и мысли, их сложность. Вместе с тем человек обнаруживает свое одиночество, трагизм своей жизни, своей судьбы. В его облике начинают сквозить тревога, пессимизм.
Эта новая концепция мира и человека, не верящего в прочность земного счастья, нашла отражение в трагическом искусстве Рогира ван дер Вейдена (около 1400-1464), в его композиционных полотнах на религиозные сюжеты ("Снятие с креста", Мадрид, Прадо) и замечательных психологических портретах, крупнейшим мастером которых он был.
В первой четверти 15 века совершается коренной переворот в развитии западноевропейской живописи - появляется станковая картина. Историческая традиция связывает этот переворот с деятельностью братьев ван Эйков - основателей нидерландской школы живописи, основоположники реализма в Нидерландах, обобщившие в своем творчестве искания мастеров позднеготической скульптуры и миниатюры конца 14 - начала 15 века.
Гентский алтарь - большой двухъярусный многочастный складень - ряды картин и сотни фигур объединены в нем идеей и архитектоникой. Содержание композиций почерпнуто из Апокалипсиса, Библии и евангельских текстов. Однако средневековые сюжеты как бы переосмыслены и трактованы в конкретных живых образах. Тема прославления божества, его творения, размышления о судьбах человечества, идея единства человечества и природы, чувство просветленности, восхищение многообразием форм мира впервые в нидерландском искусстве нашли здесь совершенное живописное выражение. В нижнем ярусе складня помещено "Поклонение агнцу". Композиция решена как величественная массовая сцена в пейзаже, пространство которого обладает здесь повышенной перспективностью - взгляд устремленно скользит в глубь пейзажа.
В верхнем ярусе складня изображены небесные сферы, населенные небожителями: в центре на золотых тронах превышающие человеческий рост бог-отец в царской тиаре, Мария и Иоанн Креститель. В боковых створках озаренные солнечным светом поющие и музицирующие ангелы.
По-новому решается художником и проблема изображения обнаженного человеческого тела. В образе Адама нет никаких следов влияния античной классики, на основе которой итальянцы писали идеальную в своих пропорциях обнаженную фигуру. Построение человеческой фигуры у ван Эйка соответствует только данной конкретной индивидуальности. Это новое, более непосредственное видение человека - важное открытие в западноевропейском искусстве.
В годы зрелости Ян ван Эйк создает произведения, в которых эмоциональность, развернутое повествование, характерные для Гентского алтаря, сменяются лаконичностью цельных монументальных алтарных композиций. Они состоят из двух, трех фигур в окружении "множественной" среды, красивых и дорогих предметов, подчиненных гармонии целого. Герои и окружающая их среда объединены не сюжетным действием, но общим созерцательным настроением, внутренней сосредоточенностью. "Мадонна канцлера Ролена", "Мадонна каноника ван дер Пале" Ван Эйк отказывается от типа героического профильного портрета, характерного для миниатюристов конца 14 столетия и итальянских живописцев 15 века. Преодолевая отчужденность и замкнутость портретных образов итальянцев, Ян ван Эйк поворачивает лицо портретируемого в три четверти, подчеркивая глубинность изображения, приближает его к зрителю, обычно располагает руки в ракурсе, оживляет фон игрой светотени. "Портрет кардинала Альбергати", "Тимофей", "Человеке в красном тюрбане".
Особое место не только в творчестве Яна ван Эйка, но и во всем нидерландском искусстве 15-16 веков принадлежит "Портрету Джованни Арнольфини и его жены". Художник раздвигает рамки чисто портретного изображения, превращая его в сцену бракосочетания, в некий апофеоз супружеской верности, символом которой служит изображенная у ног четы собака.
Робер Кампен . Флемалъский мастер. Будучи связан с традициями нидерландской миниатюры и скульптуры 14 века, Кампен первым среди соотечественников сделал шаги к художественным принципам Раннего Возрождения. Произведения Кампена (триптих "Благовещение", "Алтарь Верля",) более архаичны, чем работы его современника Яна ван Эйка, но выделяются демократической простотой образов, склонностью к бытовой интерпретации сюжетов. Изображения святых в его картинах помещены, как правило, в уютные городские интерьеры с любовно воспроизведенными деталями обстановки. Лиризм образов, нарядный колорит, основанный на контрастах мягких локальных тонов, сочетаются у Кампена с изощренной игрой как бы вырезанных в дереве складок одеяний. Один из первых портретистов в европейской живописи ("Мужской портрет", парные портреты супругов).
"Мадонна с младенцем". она изображена в домашней обстановке - кажется, что она только что положила книгу, чтобы накормить младенца. Все детали изображены очень подробно; городской пейзаж, видимый через окно, столь же ясен и точен, как и фигуры на первом плане, а страницы книги, украшение на подоле платья Мадонны и тростниковый экран камина старательно прописаны.
Рогир ван дер Вейден (около 1400-1464). Акцент на чувства и эмоции ликов . Для творчества Рогира ван дер Вейдена характерна своеобразная переработка художественных приемов Яна ван Эйка. В своих религиозных композициях, персонажи которых располагаются в интерьерах с видами, открывающимися на дальние планы, или на условных фонах, Рогир ван дер Вейден сосредоточивает внимание на изображениях первого плана, не придавая большого значения точной передаче глубины пространства и бытовых деталей обстановки. Отказываясь от художественного универсализма Яна ван Эйка, мастер в своих произведениях концентрируется на внутреннем мире человека, его переживаниях и душевном настрое. Картинам художника Рогира ван дер Вейдена, во многом сохраняющим еще спиритуалистическую экспрессию искусства поздней готики, свойственны уравновешенность композиции, мягкость линейных ритмов, эмоциональная насыщенность утонченно-яркого локального колорита ("Распятие", "Рождество", средняя часть "Алтаря Бладелина", "Поклонение волхвов", Старая пинакотека, "Снятие с креста").
Готическая струя в творчестве Роже особенно отчетливо выступает в двух небольших триптихах - так называемом "Алтаре Марии" ("Оплакивание", слева - "св. Семейство", справа - "Явление Христа Марии") и более позднем - "Алтаре св. Иоанна" ("Крещение", слева - "Рождение Иоанна Крестителя" справа - "Казнь Иоанна Крестителя", Берлин). Творчество Роже в гораздо большей степени, чем творчество Яна ван Эйка, связано с традициями средневекового искусства и проникнуто духом строгого церковного учения.
Картина художника Рогира ван дер Вейдена "Снятие с креста". Полное горя и скорби поведение персонажей делает эту картину одной из наиболее волнующих в истории искусства и одним из шедевров живописи 15 столетия. Такие подробности, как слезы, стекающие по лицу Марии Магдалины, и то, как спадает ткань ее одеяния, когда она скорбно всплескивает руками, показывают, что Ван дер Вейден был проницательным наблюдателем жизни. И тем не менее композиция в целом, с фигурами, сгрудившимися на первом плане, у рамы, как если бы они помещались в неглубоком ящике, напоминает скорее живую картину из рождественской процессии, чем точное изображение реального события. Делая отдельных участников драматического события носителями различных оттенков чувств скорби, художник воздерживается от индивидуализации образов, точно также, как он отказывается от переноса сцены в реальную конкретную обстановку.
Хуго ван дер Гус (около 1435-1482). Творчеству Гуса, продолжавшего в нидерландском искусстве традиции Яна ван Эйка и Рогира ван дер Вейдена, свойственно тяготение к мужественной правдивости образов, напряженному драматизму действия. В свои композиции, несколько условные по пространственному построению и масштабным соотношениям фигур, полные тонких, любовно трактованных деталей (фрагменты архитектуры, узорные одеяния, вазы с цветами и т.п.), художник Хуго ван дер Гус вводил множество ярко индивидуальных по характеристике персонажей, сплоченных единым переживанием, нередко отдавая предпочтение острохарактерным простонародным типажам. Фоном для алтарных образов Гуса часто служит поэтический, тонкий по красочным градациям ландшафт ("Грехопадение"). Живописи Гуса присущи тщательная пластическая лепка, гибкость линейных ритмов, холодный изысканный колорит, основанный на созвучиях серо-синих, белых и черных тонов (триптих "Поклонение волхвов" или так называемый алтарь Портинари, "Поклонение волхвов" и "Поклонение пастухов", Картинная галерея, Берлин-Далем). Черты, свойственные живописи поздней готики (драматическая экстатичность образов, острый, изломанный ритм складок одежд, напряженность контрастного, звучного колорита), проявились в "Успении Богоматери" (Муниципальная художественная галерея, Брюгге).
"Грехопадение". Полуящерица, получеловек, змий в этом изображении грехопадения Адама и Евы с беспокойством следит, как Ева, стыдливо прикрытая продуманно посаженным ирисом, протягивает руку к Древу Познания за вторым яблоком, отведав кусочек первого. Тщательность, с какой выписан каждый лист, былинка, завиток волос, поразительна. (Обращает на себя внимание необычная коса на затылке у змия).
Мемлинг Ханс (около 1440-1494). В произведениях Мемлинга, сочетавшего в своем творчестве черты искусства поздней готики и Возрождения, бытовое, лирическое истолкование религиозных сюжетов, мягкая созерцательность, гармоничное построение композиции соединяется со стремлением к идеализации образов, канонизации приемов старонидерландской живописи (триптих "Богоматерь со святыми", алтарь со "Страшным Судом"; триптих мистического обручения святой Екатерины Александрийской,). Работы Мемлинга, среди которых выделяются "Вирсавия", редкое в искусстве Нидерландов изображение обнаженного женского тела в натуральную величину, и точные по воссозданию облика модели портреты (мужской портрет, Маурицхёйс, Гаага; портреты Виллема Морела и Барбары ван Вландерберг), отличаются удлиненностью пропорций, изяществом линейных ритмов.
Картина Ханса Мемлинга "Снятие с креста", Гранадский диптих, левая створка. Волнующий момент христианской истории сведен к до боли простому изображению трех человек, поддерживающих тело Христа, и фрагмента лестницы, опирающейся на крест. Фигуры скручены в пространстве первого плана, тогда как пейзаж вдали представляет видимую, но объемно не воспринимаемую часть композиции.
Босх Хиеронимус. Живопись занимательна, (около 1450/60-1516), Иероним Босх в своих многофигурных композициях, картинах на темы народных поговорок, пословиц и притч ("Искушение святого Антония", триптихи "Сад наслаждений", "Поклонение волхвов", "Корабль дураков") сочетал изощренную средневековую фантастику, порожденные безграничным воображением гротескные демонические образы с фольклорно-сатирическими и нравоучительными тенденциями, с необычными для искусства его эпохи реалистическими новшествами. Поэтические пейзажные фоны, смелые жизненные наблюдения, метко схваченные художником Иеронимом Босхом народные типы и бытовые сцены, подготовили почву для формирования нидерландского бытового жанра и пейзажа; тяга к иронии и иносказанию, к воплощению в гротескно-сатирической форме широкой картины народной жизни способствовали становлению творческой манеры Питера Брейгеля Старшего и других художников.
Стиль Босха уникален и не имеет аналогий в нидерландской живописной традиции. Живопись Иеронима Босха совсем не похожа на творчество других художников того времени, таких как Ян ван Эйк или Рогир ван дер Вейден. Большинство сюжетов картин Босха связано с эпизодами из жизни Христа или святых, противостоящих пороку, или почерпнуты в аллегориях и пословицах о человеческой жадности и глупости.
Яркая достоверность произведений Босха, умение изобразить движения души человека, удивительная способность нарисовать толстосума и нищего, торговца и калеку, - все это отводит ему важнейшее место в развитии жанровой живописи.
Искусство Босха отражало кризисные настроения, захватившие нидерландское общество в условиях нарастания социальных конфликтов конца 15 столетия. В это время старые нидерландские города (Брюгге, Тент), связанные узкой местной хозяйственной регламентацией, утратили былое могущество, их культура угасала. В творчестве некоторых художников заметно снижение художественного уровня, проявлялись архаизирующие тенденции или склонность к увлечению незначительными бытовыми подробностями, тормозившие дальнейшее развитие реализма.
Дюрер (Durer) Альбрехт (1471-1528), немецкий живописец, рисовальщик, гравер, теоретик искусства. Основоположник искусства немецкого Возрождения, Дюрер учился ювелирному делу у своего отца, выходца из Венгрии, живописи - в мастерской нюрнбергского художника М. Вольгемута (1486-1489), у которого воспринял принципы нидерландского и немецкого позднеготического искусства, ознакомился с рисунками и гравюрами мастеров раннего итальянского Возрождения (в том числе А. Мантеньи). В эти же годы Дюрер испытал сильное влияние М. Шонгауэра. В 1490-1494, во время обязательных для цехового подмастерья странствий по Рейну, Дюрер выполнил несколько станковых гравюр в духе поздней готики, иллюстрации к "Кораблю дураков" С. Бранта и др. Воздействие на Дюрера гуманистических учений, усилившееся в результате его первой поездки в Италию (1494-1495), проявилось в стремлении художника к овладению научными методами познания мира, к углубленному изучению натуры, в которой его внимание привлекали как самые, казалось бы, незначительные явления ("Куст травы", 1503, собрание Альбертина, Вена), так и сложные проблемы связи в природе цвета и световоздушной среды ("Домик у пруда", акварель, около 1495-1497, Британский музей, Лондон). Новое ренессансное понимание личности Дюрер утверждал в портретах этого периода (автопортрет, 1498, Прадо).
Настроения предреформационной эпохи, кануна мощных социальных и религиозных битв Дюрер выразил в серии гравюр на дереве "Апокалипсис" (1498), в художественном языке которой органично слились приемы немецкого позднеготического и итальянского ренессансного искусства. Второе путешествие в Италию еще более укрепило стремление Дюрера к ясности образов, упорядоченности композиционных построений ("Праздник четок", 1506, внимательному изучению пропорций обнаженного человеческого тела ("Адам и Ева", 1507, Прадо, Мадрид). При этом Дюрер не утратил (особенно в графике) зоркости наблюдения, предметной выразительности, жизненности и экспрессивности образов, свойственных искусству поздней готики (циклы гравюр на дереве "Большие Страсти", около 1497-1511, "Жизнь Марии", около 1502-1511, "Малые Страсти", 1509-1511). Изумительная точность графического языка, тончайшая разработка световоздушных отношений, ясность линии и объема, сложнейшая философская подоснова содержания отличают три "мастерские гравюры" на меди: "Всадник, смерть и дьявол" (1513) - образ непоколебимого следования долгу, стойкости перед испытаниями судьбы; "Меланхолия" (1514) как воплощение внутренней конфликтности мятущегося творческого духа человека; "Святой Иероним" (1514) - прославление гуманистической пытливой исследовательской мысли. К этому времени Дюрер завоевал почетное положение в родном Нюрнберге, получил известность за рубежом, особенно в Италии и Нидерландах (куда совершил поездку в 1520-1521). Дюрер дружил с виднейшими гуманистами Европы. Среди его заказчиков были богатые бюргеры, германские князья и сам император Максимилиан I, для которого он в числе других крупных немецких художников исполнил рисунки пером к молитвеннику (1515).
В серии портретов 1520-х годов (Я. Муффеля, 1526, И. Хольцшуэра, 1526, - оба в картинной галерее, Берлин-Далем, и др.) Дюрер воссоздал тип человека ренессансной эпохи, проникнутого гордым сознанием самоценности собственной личности, заряженного напряженной духовной энергией и практической целеустремленностью. Интересен автопортрет Альбрехта Дюрера в 26 лет в перчатках. Руки модели, лежащие на постаменте, - хорошо известный прием создания иллюзии близости между портретируемым и зрителем. Дюрер мог научиться этому визуальному трюку на примере таких произведений, как, например, леонардовская Мона Лиза, - он видел ее во время путешествия в Италию. Пейзаж, который виден в открытое окно, - особенность, характерная для северных художников, таких как Ян Ван Эйк и Робер Кампен. Дюрер революционизировал североевропейское искусство, объединив опыт нидерландской и итальянской живописи. Многосторонность устремлений проявилась и в теоретических трудах Дюрера ("Руководство к измерению...", 1525; "Четыре книги о пропорциях человека", 1528). Художественные искания Дюрера завершила картина "Четыре апостола" (1526, Старая пинакотека, Мюнхен), в которой воплощены четыре характера-темперамента людей, связанных общим гуманистическим идеалом независимой мысли, силы воли, стойкости в борьбе за справедливость и истину.
Методическая разработка урока по биологии "Класс птицы
Игнатий брянчанинов о христианской любви Игнатий брянчанинов о любви
Креативный урок по английскому языку на тему: «Наши любимые животные